Завтрашний ветер

на широкую ногу, и тут-то они попадаются. Теперь

уж им хочешь не хочешь приходится писать, чтобы

поддерживать свой образ жизни, содержать своих

жен, и прочая и прочая. А в результате получается

макулатура... А бывает и так: писатели начинают

читать критику. Если верить критикам, когда те поют

тебе хвалу, то приходится верить и в дальнейшем,

когда тебя начинают бранить, и кончается это тем,

что теряешь веру в себя...»

Не надо верить легендам о Хемингуэе как об иска-

теле приключений. Он искал не приключений, а осмыс-

ленной точки приложения личного мужества. Возмож-

но, момент, когда эта точка расплылась в его глазах,

и стал его концом. Возможно, он почувствовал, что

так и не написал своей главной книги, о которой

думал всю жизнь. Но он успел написать самого себя,

а это немало.

Хемингуэй врубил в сознание читателей, может

быть, больше, чем собственные книги, — собствен-

ный образ как автора этих книг.

С такими людьми, как Хемингуэй, не обязательно

встречаться — все равно есть ощущение встречи. Он

рассыпал свой образ по множеству своих героев, а

его герои стали частью нас, — значит, и он стал нами,

и в этом его бессмертие. В этом для него и была

задача литературы, и он ее выполнил: «Задача писа-

теля неизменна. Сам он меняется, но задача его ос-

тается та же. Она всегда в том, чтобы писать прав-

диво и понять, в чем правда, выразить ее так, чтобы

она вошла в сознание читателя частью его собствен-

ного опыта».

Сейчас, когда вопрос сокращения, а затем пол-

ного уничтожения оружия массовых убийств явля-

ется главным вопросом современности, слова «К убий-

ству привыкнуть нельзя» звучат как завещание Хемин-

гуэя. Но великие книги, являющиеся духовным ору-

жием человечества в борьбе за справедливость, —

это то оружие, которое сокращению не подлежит.

Скажем таким книгам с благодарностью и надеж-

дой, что они нам будут служить вечно: «Здравствуй,

оружие!»

ОТКУДА ЭТИ ПИСЬМА В НИКУДА

О фильме «Письма мертвого человека»

Война — одна из самых страшных, преступно до-

рогостоящих проверок человека на человечность. Про-

верки атомной войной человечество еще не прошло, и

кто знает, останется ли хоть одна живая душа, спо-

собная проанализировать эту проверку, если такая

война, не дай бог, стрясется.

Но такую проверку можно и нужно делать вообра-

жением искусства. Проверка на человечность нуж-

дается и в предпроверке — пусть при помощи интуи-

ции, фантазии, гипотезы.

Начиная с момента Хиросимы, неизбежно воз-

никла футурология потенциальной ядерной катаст-

рофы. Эта футурология породила и политическую

спекуляцию, и искренние, но слабые произведения.

А все-таки родилось и настоящее искусство, выходя-

щее за рамки алармистских плакатов. В кинемато-

графе первым сильным фильмом такого рода была

лента американца Стэнли Крамера «На последнем

берегу», к сожалению, показанная у нас только в

творческих клубах. Сенсацией стал американский

телевизионный фильм «День после...», показывающий

пашу планету, разрушенную ядерной катастрофой.

Художественно он слабее крамеровского, но публи-

цистически действеннее. Благородные намерения ав-

торов фильма несомненны, хотя они не избежали

односторонней трактовки в причине возникновения

третьей мировой войны.

В советском кинематографе таких футурологиче-

ских попыток до сего времени не было. В моей па-

мяти детства, правда, сохранился предвоенный фильм

«Если завтра война», лучезарно рисовавший нашу

молниеносную победу в случае фашистского нападе-

ния. Картина была запоздало раскритикована после

сурового урока многомиллионных потерь. Не поме-

шала ли нам эта картина, заодно с другими прояв-

лениями беспечности, должным образом подгото-

виться к войне, не подействовала ли она размагничи-

вающе не только на так называемых «простых

зрителей», но и на тех, по чьему заказу она была

сделана?

Наше искусство правильно не встает на путь на-

рочитой «кошмаризации» будущего, но мы порой

впадаем в другую крайность, избегая говорить о тех

ужасах, которые ожидают нас всех в случае, если

угроза 'войны из плакатного символа станет опусто-

шительной реальностью. Щажение нервов наших со-

отечественников может превратиться в моральную

неподготовленность. Неподготовленный знанием или

предзнанием оптимизм ведет к результатам самым

пессимистическим. Заметим, что многие наши кино-

зрители избегают смотреть фильмы и о прошедшей

войне, предпочитая им коммерческие развлекательные

поделки. Нежелание знания страданий прошлого,

нежелание предзнания возможных страданий буду-

щего расслабляет, разрушает и сегодняшнее граждан-

ское мужество, и мужество завтрашнее.

В этой связи особое значение приобретает фильм

молодого режиссера К. Лопушанского «Письма мерт-

вого человека», выпущенный «Ленфнльмом». Фильм

этот — и личное гражданское мужество режиссера,

не побоявшегося непривычки наших кинозрителей к

изображению возможной ядерной катастрофы, и му-

жество студии, преодолевшей немало преград на

пути от сценария до экрана. Признаться, шел я на

него с предубеждением — боялся или имитации аме-

риканских фильмов, или плакатного примитивно-аги-

тационного героизма, шапкозакидатсльского нацио-

нального суперменства. К счастью, мои тревоги ока-