Здесь, в темноте

– Несколько лет. Некоторое время работал в отделе нравов, а до этого был просто патрульным.

– А леди нравятся мужики в форме?

– Скорее наоборот. И я не уверен, что назвал бы их леди. И как такая милая девушка, как ты, вляпалась во все эти неприятности?

– Милая? – переспрашиваю я, удерживая его взгляд. – Приятно. Каждому нужно хобби. Макраме никогда особо не помогало. Но давай поговорим о моем не-деле и об этом не-исчезновении. Если Дэвид Адлер не исчез, если он не пропал без вести, тогда что, по-твоему, с ним случилось?

– Ты не можешь просто забыть обо всем этом?

– Нет, – говорю я. Я не рассказала ему о записке под дверью. Угроза, которую она подразумевает. Угроза, которую запись сделала более реальной. Потому что, если бы я и призналась в хрупкости или опасности, то точно не Полу Дестайну. – Давай скажем, что я не могу. Риторически.

– Что ж, давай посмотрим. Может быть, он действительно устал от своей невесты.

– И, возможно, Кристофер Марло написал все пьесы Шекспира, некоторые из них посмертно. Ты слышал запись. Что ты на самом деле думаешь?

Он пожимает плечами.

– Возможно, его босс поручил кому-то убрать его. Более вероятно, что он по-настоящему испугался того, что может натворить кто-то из людей его босса, и поехал на первом же поезде из города на север. Но я не могу сказать наверняка. Недостаточно, чтобы действовать.

– Что бы ты сделал дальше? Если бы это было реальное дело. Если бы тебя действительно назначили им заниматься.

– Сходил бы к нему на работу и поговорил с его боссом, потом с его друзьями, которые не являются невестой. Попытался бы получить ордер на обыск его жилища, доступ к мобильному телефону, банковскому счету, к компьютерам, которыми он пользовался.

Я помню, что Ирина рассказывала о его персональном компьютере.

– Но что, если он очистил историю поиска?

– Наши техники обычно могут с этим справиться. Ничто не пропадает бесследно.

– Некоторые вещи пропадают. Некоторые люди.

– Но это просто болтовня, – говорит он. – Понимаешь, мисс Пэрри? Оставь расследование таким парням, как я. Ты милая девушка или да, ладно, может быть, ты не такая уж и милая. В любом случае тебе не следует ввязываться во что-либо подобное.

Затем у меня снова возникает это странное ощущение, покалывание в затылке, как будто кто-то наблюдает за мной издалека. Я опускаю глаза и наклоняюсь к Дестайну, вдыхая его особый мускусный аромат – виски, сандаловое дерево, дождь на тротуаре.

– А во что мне следует ввязаться?

Под столом он хватает меня за запястье и сжимает его достаточно сильно, чтобы остался синяк. Он мотает головой в сторону моего напитка.

– Еще по одной?

– Нет, – отказываюсь я.

Он помогает мне подняться со стула и выводит из бара, положив руку на поясницу. Мы идем быстро и молча. Если бы мы заговорили сейчас, я, возможно, передумала бы. Я могла бы сказать ему, чтобы он уходил. Но я не хочу думать. Когда он продолжает спускаться по авеню А, огибая парк, я понимаю, что он так и не спросил адрес. Он знает дорогу. Он ведет меня домой. Я отстраняюсь от него.

– Откуда ты знаешь, где я живу?

– Ты сама сказала. На первом допросе.

– И ты все это время помнил?

– Не недооценивай себя, милая.

Я открываю внешнюю дверь, и он ведет меня вверх по лестнице так быстро, что мне кажется, что я могу упасть. Когда мы приближаемся к третьему этажу, одна из соседок приоткрывает свою дверь, но она резко захлопывает ее, когда мы проходим мимо, и я слышу звук засовов и цепей.

Он оказывается на мне еще до того, как мы добираемся до кровати.

И когда он уходит час спустя, оставив меня с синяками на груди и с его вкусом во всем теле, я опустошена, изранена и совершенно оцепенела. Закутавшись в покрывало, я провожаю его до двери и запираю за ним замки. Затем достаю диктофон из сумки, нажимаю перемотку, затем воспроизведение, затем запись, нажимая кнопку вниз, вниз, вниз, пока кассета не обрывается со щелчком. Сторона удалена. Притворюсь, что получила все в таком виде. Что я ничего не слышала. Что слушать было нечего.

Но, может быть, уже слишком поздно. Утром, когда я отправляюсь в магазин на углу, я нахожу следующую записку, подсунутую под дверь.

ПЕРЕСТАНЬ СЛУШАТЬ

Глава 10

Бросок костей

Ирина пишет мне позже тем же утром, и мы договариваемся встретиться через час в храме на Четырнадцатой улице. Допив вторую чашку кофе, я иду под грифельно-серым небом, сменяющим день на ночь, оглядываясь на каждый сигнал «стоп». Потому что все те разы, когда мне казалось, что я чувствую на себе взгляд, возможно, так оно и было на самом деле. Кто-то, должно быть, следил за мной – достаточно пристально, чтобы знать, что я нашла диктофон. Кто-то, кто может преследовать меня даже сейчас.

Храм притулился рядом с Первой авеню, его закопченный камень сливается с серым небом. Я нахожу Ирину в задней части нефа, она вжалась в скамью с красными подушками, подбородок опущен на грудь, волосы выбиваются из-под того же нелепого берета. Ее глаза теперь сухие, под ними – две впадины.