Земля

– Володя, ты замуж зовёшь или истерики по поводу Никиты закатываешь?..

Но мы не поссорились. Алина благосклонно приняла колечко и осталась на ночь. Мы лежали, она змеино нашёптывала мне:

– Вот объясни, с чего ты решил, что Никита к тебе хорошо относился?

Я задумался:

– Он много рассказывал о детстве, о каких-то тайных переживаниях. Такое только близким говорят.

Алина театрально закатила глаза:

– Не обольщайся насчёт Никиты. Ты ему нахер не был нужен. Только разобраться насчёт бетона. Он тебе вообще, если хочешь знать, дико завидовал. Ревновал к отцу. А ты будто слепой! Не замечал простейших вещей.

– Да чего ему ревновать-то? – я удивился.

– Ну как чего? Отец развёлся с его матерью…

– Так он и с моей разошёлся.

– Не скажи, разница большая! Ты всё-таки в полной семье воспитывался, и после развода у вас связь не прерывалась. Вы постоянно общались, а Никита – от случая к случаю. Он тебя и на работу взял, чтоб самоутвердиться – дескать, я вырос один, всего сам добился и теперь помогаю моему бестолковому младшему брату…

– Он не тронул мои часы, – привёл я самый железный аргумент. – Хотя мог бы…

Алина тихонько засмеялась:

– У меня реально ощущение, что я нахожусь в каком-то эпизоде из Тарантино – очередной наворот истории с часами. Я тебе объясню, почему он их не разбил. Вовсе не из сострадания. Твой любимый Шопенгауэр, – она хитро прищурилась, – когда-то сказал, что в минуту смерти эгоизм претерпевает полное крушение. Проще говоря, в Никите взял и исчез тот, кто собирался разбить твои часы.

– Ага! – с горьким торжеством воскликнул я. – Значит, ты полагаешь, что он умер?

– Просто допускаю, что Никита такой же мнительный идиот, как и ты!

– И вот что теперь с ним? Телефон выключен. Где он может быть?

– Если честно, понятия не имею. Но знаю одно: он сейчас не в Загорске. Возможно, рванул поближе к материнской утробе – в Красноармейск. Или же в Курск. Там у него проживают бывшая гражданская жена и сын с каким-то физическим отклонением.

– Сын? – я открыл рот от удивления. – А что с ним не так, чем болен?

Пожала плечами:

– Этого Никита не уточнял. Рассчитывал, наверное, однажды со мной заиметь здоровое потомство.

– Я ничего не знал про его бывшую семью, – выговорил я потрясённо.

Алина повела бровью:

– Ну, ещё один штришок про его безмерную с тобой откровенность. Никита рассказывал ровно то, что вызывало иллюзию доверительности. Он тебя быстро раскусил и пользовался. Всё ж таки опытный делец. Научился разбираться в людях, когда торговал куртками из кожи молодого дермантина.

Вкрадчиво помолчала для пущего эффекта:

– Не подумай, что я тебя настраиваю против брата. Он по-своему яркая личность. Сильный, смелый, злой. Начал, конечно, чуток сдавать. Понимаешь, о чём я, – рука её хищно скользнув вниз, обхватила меня. – Поэтому и комплексы, что эх, раз, через раз, и совсем не много раз!..

После злобного грудного смешка продолжила:

– Эти пресловутые биологические часы, безусловно, структурировали его жизнь. Вот представь себе, что в циферблате чёрные полосочки, границы, между секундами, минутами, часами разом осыпались. Получился белый круг безвременья – бытие-в-смерти. Можно сказать, что Никита находится сейчас там.

– Типа, умер?

– Вот заладил! Тебе ведь знакомо слово “инициация”?

– Ну, так, примерно, – привычно слукавил я. – В общих чертах.

– Грубо говоря, это обряд, ритуал, мистерия или особое событие, в результате которого с участником происходит духовная трансмутация. Объясню на доступном примере. Ты же служил в армии. У вас была своя внеуставная иерархия: ду́хи, черпаки, деды, дембеля. Так?

Я кивнул:

– От срока службы зависит.

– Не только. Мало ведь просто отслужить год, нужно, чтобы старослужащие тебя посвятили, а точнее, инициировали в новый статус. Я читала, там целые спектакли проводятся в казармах – с ударами ремня, с песнями…

– У нас не было такого. Начальство боролось с дедовщиной.

– Ну, и очень жаль, что не было, – Алина сморщила нос. – Традиции разрушать нельзя. Но суть ты понял. Если стал дедом, уже не можешь быть черпаком. Когда умирает черпак, рождается дед. И это необратимо. Вот и с Никитой произошло нечто вроде насильственного перехода из одного состояния в другое. Хотя, как водится, есть нюанс. Хочешь знать какой? – тон, которым это было произнесено, не обещал ничего утешительного.

– И какой же?

– Не обязательно, что она свершается, эта пресловутая трансмутация. В результате инициации тебе как бы предоставляют возможность измениться, а вот сможешь ли ты этим воспользоваться – это другой вопрос. Поэтому я не уверена, что Никита преобразился, родился для нового состояния. Но всякая инициация, как пел Олег Митяев, маленькая смерть. И в этом смысле Никита умер…

– Митяев про лето пел, – вздохнул я. – Что это маленькая жизнь.

Сразу вспомнилось, как Никита совсем недавно шутил, что среда – маленькая пятница. В сердце привычно воткнулась тупая игла раскаяния, но прежней боли я не почувствовал. Алинины заклинания снова погрузили меня в сладкий гипноз вожделения и покорности.

– Володя, мы сделали в итоге доброе дело, избавили Никиту от бессмысленной обузы.