Земля и небо

…До контакта оставалось меньше суток. Космические аппараты последнего поколения вполне были способны достичь Марса за неделю и Юпитера за месяц, но перегрузки, сопровождавшие такой полёт, неминуемо разрушили бы организм человека, самой ненадёжной части космического корабля и одновременно связующего звена всей концепции освоения Дальнего Внеземелья. Поэтому максимальная перегрузка при полёте для гражданского Космофлота была определена в три единицы, а для военных никто никаких норм устанавливать не стал, им все эти нормы заменяла присяга. Впрочем, как уже было отмечено, в район газовых гигантов и обратно перевозили совершенно определённый контингент пассажиров — праздным зевакам на орбите Юпитера и Сатурна делать было пока нечего.

Прогулочные корабли ходили в пределах системы Земля-Луна, регулярно выбираясь к Солнцу, дабы почтенная публика могла полюбоваться видами светила. В отличие от невзрачных транспортов эти сооружения имели самые фантастические очертания: громадные солнечные паруса, аляповато раскрашенный корпус с громадными иллюминаторами. Это были даже не космические корабли, а самые натуральные отели, двигались они по системе с ускорением не более полутора единиц, изнутри оснащены были так, чтобы удовлетворить самый изысканный вкус… таких аппаратов всего было пять и один из них, самый-самый, принадлежал халифу Каира.

По корабельному времени наступила ночь.

…Отец Кирилла всю жизнь проработал геодезистом. Человек весёлый и бесшабашный, несмотря на свою мирную профессию, был из тех, о ком говорят «шебутной» — в молодости был заводилой всех драк и гулянок в родном ПТУ, а после службы в армии (на губе сидел пару раз, между прочим) в Новочеркасском ЮРГТУ, где выучился по специальности. Лёгкий на подъем, папа не мог долго сидеть на одном месте и даже высшее образование получал за тридевять земель от родного города, в Новочеркасске, где познакомился с мамой.

Мама в юности была очень красива той особенной, спокойной красотой, что отличает уроженок благодатных областей Дона от красавиц прочих краёв Отчизны. Высокая и стройная, выше папы, который сам о себе говорил, что мал да удал: «Черно-окая казачка, — иногда в хорошем настроении любил петь отец, — подкова-ала мне коня» — «Да ну тебя», — притворно сердилась мама и весь её гнев, если был такой, тут же проходил. Они поступили в институт вместе, но внимание друг на друга обратили не сразу: отец был заводилой всех шумных студенческих вечеринок, которые мама обходила стороной, выходные проводя у родителей в родной станице Заплавской. На четвёртом курсе, рассказывали Кириллу, случился какой-то концерт самодеятельности, где его родителям пришлось тесно общаться, готовя номер для выступления… Деду и бабушке отец поначалу не понравился. Дед чуть было не перетянул будущего зятя нагайкой, когда тот сказал, что Алёна поедет с ним работать в Сибирь и ворчал всякий раз, когда Евлашины приезжали всем семейством погостить в станицу сначала из далёкого Новосибирска, потом из Читы, а потом, страшно сказать, с самого Магадана.

Прибавление в семье появилось ещё на пятом курсе института и в Новосибирск Евлашины привезли старшего — Сергея. В Чите родилась средняя дочь Анюта, а стылый Магадан младший Кирилл помнил очень плохо. Семейные скитания закончились, когда ему было пять, Евлашины осели в родной для отца Рязани и теперь если куда и выезжали, то только отдыхать к морю, за границу или в родную для матери Заплавскую. В Рязани закончил институт старший брат и по примеру отца уехал в далёкий Петропавловск-Камчатский, сестра, недоучившись в вузе, вышла замуж и жила со своим шумным семейством подле Новомичуринска, а Кириллу выпало стать военным.

Школьные годы пролетели незаметно. Кирилл, как уже было сказано, не помнил Дальний Восток, хотя отец с матерью часто вспоминали своё нелёгкое житьё-бытье, а уж многочисленные знакомые отца, дай только волю, часами могли вспоминать суровую красоту российского Севера. Зато хорошо помнил, как дед забирал его на лето в станицу и там всюду брал с собой: то на рыбалку, то в ночное, ходить за лошадьми, то на поле, смотреть будущий урожай и пшеничные поля, казавшиеся маленькому Кириллу бескрайними, наполняли его, несмышлёныша, безотчётным ощущением тепла и благополучия. Помнил, как в четвёртом, а может в пятом классе, схватил сразу несколько «двоек» и отец, грозно хмуря брови, пообещал, оставить его в городе а то и устроить в летний лагерь, из-за чего Кирилл ночей не спал, но исправил оценки, до того хотелось в станицу к деду.