Земля кочевников

Боб повел нас к новому на вид зданию со стеклянно-мраморным фасадом. Справа висела растяжка с фотографиями улыбающихся пациентов – по большей части белых – поверх картинки зубного импланта. Мы вошли в зеркальные двери. Персонал носил чистые серо-синие халаты. Нас попросили присесть в зале ожидания, где по стенам висели дипломы. Боб позволил мне пройти с ним в стерильно чистый кабинет, где на монитор вывели его предыдущие рентгеновские снимки. Когда я ушла осматривать город, он сидел в кресле пациента под ярким светом с открытым ртом, а стоматолог заглядывал внутрь.

Выйдя на улицу, я прошла мимо сувенирных и алкогольных магазинов, рекламных стендов со скидками на слуховые аппараты и аптекой, маркерная доска перед которой оповещала о скидках на виагру и таблетки для похудения. У окна на скамейке сидели два зубных техника; один был в маске и вырезал гипсовый слепок небольшой ножовкой. Седоголовые туристы сидели на верандах, ели тако с креветками, потягивали «Маргариту», некоторые танцевали под живую музыку. Гитарист наигрывал Desperado. За углом из бара доносились отзвуки Hotel California. Позже я прочла пост одного кочевника, который приехал в Лос-Альгодонес после РТР и которому чистили и делали снимки зубов под Take It to the Limit и Lyin’ Eyes. Кажется, здесь нет ни одного дома, где не играли бы песни Eagles[161].

Мы подождали, пока пройдет час пик (до трех дня), во время которого можно больше часа простоять в очереди на пропускном пункте через границу, а затем вернулись обратно в Аризону.

Линда наслаждалась своим первым РТР, когда мы с ней познакомились. Это произошло после семинара по бюджетированию. Я спросила, нравится ли ей фестиваль. «О! – сказала она. – Недавно, впервые за долгие годы, я ощутила счастье! Счастье! Это намного лучше, чем просто радоваться». В уголках ее глаз собрались улыбчивые морщинки, когда она рассказывала мне о поездке в город с Сильвианой. «Мы просто едем по городу в ее маленьком автобусе, ищем, где можно выкинуть мусор, я говорю: «Вот так мы живем. Это так замечательно – жить».

Спустя несколько дней Линда по-прежнему оставалась на волне светлых чувств. Она рассказала мне, как пыталась выжить, когда наткнулась на сайт Боба. «Теперь я не выживаю, я цвету! – восторгалась она. – А в этом, знаете ли, и весь смысл – в старости хочется цвести, а не мыкаться».

После месяцев беготни по складу она наконец-то смогла немного расслабиться. То, что раньше раздражало, теперь воспринималось со смехом, как, например, один коллектор, названивавший ей и искавший другую женщину, у которой раньше был нынешний номер Линды. Поначалу Линда обреченно объясняла ему, что произошла ошибка. Теперь она говорила: «Подождите, я позову ее!» – и переводила телефон в режим ожидания минут на двадцать. И хохотала до упаду.

Джен и Эш присоединились к Линде на РТР в середине января. Закончив работу на Amazon, они съездили к родне в Колорадо, прошли по южному краю Большого каньона и посмотрели на экодома в Нью-Мексико. Отыскав Линду, они припарковали свою машину сразу за ее фургоном. Они вовсе не удивились тому, что за это время она обзавелась компанией новых друзей.

Одной из них была Лоис Миддлтон шестидесяти одного года, припарковавшая поблизости свой трехметровый трейлер Aloha 1995 года выпуска, который она называла «Дом, милый дом» или просто «Милый дом». Как и Линда, Лоис когда-то была строительным инспектором. Более двух десятков лет отработав на этой должности в Ванкувере, в 2010-м она попала под волну сокращений. Ее жизнь пошла под откос. Умер отец. Машину отняли за неуплату. То же случилось с домом. Лоис объявила себя банкротом. Поначалу она еще надеялась переехать к сыну, но у него тоже отобрали жилье. Когда Лоис села в «Милый дом», она не знала, что будет дальше. Или, по ее словам: «План был в том, что плана не было».