Земля кочевников

Фургоны здесь парковали дальше друг от друга, чем на РТР. Интроверты восстанавливались после двух недель в обществе. Некоторые всё еще собирались по утрам попить кофе. После одной из таких посиделок я встретила Сильвиану, которая расположилась в своем фургоне вместе с кошкой Лейлой и читала книгу под названием «Мельница Гамлета: эссе, исследующее истоки человеческого знания и его передачу через миф»[166].

– Как по-вашему, сколько здесь людей? – спросила я.

– Никто не знает! – весело ответила она. – В этом всё и дело. Здесь теневая Америка.

Хотя кочевники рассеялись по пустоши и постоянно переходили с места на место, мне показалось, что их было около пятнадцати. Я также наткнулась на Лавонн. Здесь она вела себя дружелюбнее, чем на РТР, была не так напряжена. Она рассмеялась и пожала плечами, когда я ей напомнила об опасениях, что чужой человек может назвать ее друзей бандой бездомных бродяг.

«А почему идея бездомности вызывает такой эмоциональный отклик? – размышляла она. – Некоторые сочли бы меня бездомной. Но я так не считаю. У меня есть убежище».

В то же время, по ее словам, ей было стыдно, что она относит себя в другую категорию и тем самым, может быть, растравляет общественную язву.

К тому времени Линда и Лавонн сдружились настолько, что решили попробовать трудиться вместе. На следующую работу в качестве смотрительницы лагеря Sherwin Creek в Маммот-Лейкс Линда заступала весной. «Большая палатка» еще не закончилась, и там была стойка рекрутеров из California Land Management. По совету Линды Лавонн и еще одна кочевница – Триш Хэй пятидесяти девяти лет, жившая в Nissan Sentra, – собирались поискать через них работу.

В тот день я сидела рядом с Линдой, которая в чайнике грела воду для мытья посуды. Она объяснила, что вообще-то горячая вода у нее должна была быть и так, но кто-то в Неваде продал ей не тот аккумулятор – работающий от двигателя, а не от глубокого заряда, – чтобы производить электричество в фургоне, и заряда не хватало, чтобы качать воду в накопитель у раковины. Она с радостью поехала в Эренберг, но не хотела задерживаться там так же долго, как Лавонн, которая собиралась следовать за Бобом с небольшой командой, оставшейся после РТР. Тем временем Боб следовал своему обычному плану: оставаться в Эренберге, пока не наступит жара и гремучие змеи не выползут, а затем поехать в горы, в Коттонвуд и Флагстафф. Прежде чем заступить на новую работу, Линде нужно было еще решить несколько задач, в том числе поискать участок земли и опустошить старую ячейку в камере хранения. Поэтому она без долгих разговоров попрощалась.

После ее отъезда Лавонн выложила в своем блоге фотографию Линды и написала:

Еще один новый друг уехал, и мне опять грустно. Один за другим они отправляются в новые места. Я уверена, что с некоторыми из них еще увижусь, но эта грусть – неизбежная составляющая кочевой жизни. Люди приходят в твою жизнь и уходят. Не нужно цепляться за них.

На этой фотографии – Линда Мэй, вторая мать для всех, кто ее знает, которая кормила нас гренками и смешила. Среди нас не было никого, кто бы не любил Линду. Она уехала искать участок, где начнет строить самодостаточный экодом. Я пообещала помочь ей (насыпать землю в шины), так что у меня будет повод снова увидеться с ней[167].

Оставив друзей позади, Линда проехала 612 километров на юго-восток в пустыню в округе Кочис, где не было драконовских строительных норм, а земля стоила дешево. Она надеялась подыскать несколько гектаров для своего экодома, но после нескольких часов изучения местности осталась ни с чем. Место было слишком уединенное. После шумного РТР – с его теплой атмосферой общины и единства – жизнь отшельницы ее не привлекала. «Сюда никто не приедет меня навестить, – подумала она. – Я лучше найду участок там, куда семья сможет ко мне приехать, ведь в этом весь смысл: чтобы до дома можно было добраться и я могла приглашать гостей». Одну ночь она провела на парковке рядом с мексиканской границей. Потом снова вернулась на дорогу.