Жан Брюс. Детективы

Небо было светло-голубым, без единого облачка. Метеосводка обещала хорошую погоду во всем регионе между Охотским и Японским морями. Слабый ветер норд-норд-ост.

Федор Глазовский взглянул на свой хронометр: восемь часов пятнадцать минут. Согласно полученному приказу он должен взлетать через пять минут. Он поправлял свой стеганый комбинезон, когда в вестибюль вошел Скирвин. Он тоже был в летной одежде. Его лицо казалось одновременно озабоченным, усталым и возбужденным. Странное сочетание.

Они поздоровались.

— Летите сегодня? — спросил Глазовский.

— Нет, — хмуро ответил тот. — Я должен оставаться в распоряжении политрука.

Глазовский не мог без дрожи слушать о политруках. Он спросил неуверенным голосом:

— Что еще случилось?

Скирвин понизил голос:

— Сегодня ночью арестовали Николса.

— Что? — переспросил пораженный лейтенант. — За что?

— Он оказался шпионом. Я давно подозревал его.

Глазовский побледнел.

— Ка… как его разоблачили?

— Это я на него донес, — шепнул Скирвин. — Я заметил, что из моего кабинета необъяснимым образом исчезли совершенно секретные документы. Их нашли у него под матрацем. Ему грозит расстрел…

Глазовский, казалось, окаменел. Невидимый громкоговоритель загнусавил:

— Лейтенанта Глазовского вызывают на взлетную полосу. Немедленно.

Офицер испуганно посмотрел на свой хронометр.

— Мне надо идти, — пробормотал он. — У меня испытательный полет на очень большой высоте. Час. Маршрут свободный.

— Счастливчик, — сказал Скирвин, помогая ему закрепить шлем. — Пользуйтесь им получше.

— А что?

Громкоговоритель повторил: «Вызываю…» Скирвин шепнул Глазовскому на ухо:

— В службе безопасности говорят, что Николс рассказывает о вас. Уверен, ничего страшного, но после посадки вас наверняка вызовут к политруку.

Глазовский был зеленым. Скирвин подтолкнул его.

— Идите же, а то вас накажут.

* * *

Михаил Григорьев вошел в кабинет Бущика в половине девятого утра того же дня. Очки в металлической оправе усиливали хитрое и неприятное выражение его жесткого холодного лица.

— Я начальник управления МВД Адатиума, — представился он.

Бущик без особого радушия протянул ему руку.

— Очень рад с вами познакомиться. Садитесь… — Оба сели.

— Чем могу быть вам полезен? — спросил Бущик, заняв место за своим заваленным столом.

Григорьев безуспешно попытался поправить очки, дужка которых погнулась.

— Примерно месяц назад, — сказал он, — один из моих сотрудников, вернувшийся вечером на автобусе из Ногликов, был убит в Адатиуме. Его столкнули с подвесного моста в реку.

Он сделал паузу.

— Поймите меня правильно. Когда я говорю, что его столкнули, я не имею доказательств этого. Единственной уликой, на которую я могу надеяться, является признание виновного.

Бущик, не особо заинтересовавшийся рассказом, спросил:

— Вы знаете этого виновного?

Григорьев кивнул головой.

— Кажется, я нашел его след. Поэтому я и приехал в Лакарстово.

Бущик немного оживился:

— Он здесь?

— Если его нет сейчас, то он здесь побывал. Гибель моего сотрудника имела связь, возможно, случайную, со значительно более важным делом, расследуемым Ногликовским управлением. Комиссар, взявший это дело в свои руки, недавно покончил с собой в Александровске, кажется, после того, как подписал признание в измене. К сожалению, я не смог получить досье, которое забрала себе госбезопасность, и был вынужден начать расследование с нуля. Так я допросил водителя автобуса, в котором ехал мой сотрудник в день смерти. Этого шофера комиссар из Ногликов уже допрашивал по поводу подозрительного субъекта, находившегося в тот самый день среди пассажиров. По словам шофера, этот подозрительный сидел в автобусе рядом с моим сотрудником…

— Это становится интересным, — согласился Бущик.

Григорьев достал из кармана сигарету и закурил ее.

— Мне пришла в голову одна идея. Судя по немногочисленным данным, которыми я располагал, подозреваемый был иностранцем. У нас в стране иностранцу трудно прожить долго, чтобы его хотя бы не окликнули. Поэтому я привел шофера в центральную службу учета иностранцев в Александровске, где мы вместе просмотрели картотеку. Там мы наткнулись на карточку с фотографией незаконно проникшего в страну офицера американской военной авиации по имени Стив Николс.

Бущик вздрогнул.

— Шофер автобуса на три четверти уверен, что это тот самый подозрительный пассажир, о котором я вам рассказывал. Если я добавлю, что шофер видел, как мой сотрудник начал ночью слежку за тем типом за час до… гибели, вы поймете, почему я здесь.

Бущик с восхищенным видом с силой поскреб затылок.

— Великолепно, — сказал он. — Сегодня ночью я как раз арестовал Стива Николса по обвинению в шпионаже. Двое моих сотрудников как раз допрашивают его в этот момент.

— Я привез шофера, — невозмутимо объявил Григорьев. — Он ждет в коридоре. Надо ему показать этого типа.

— Совершенно согласен! При обвинении только в шпионаже он может отделаться двадцатью годами каторжных работ, а если на него удастся навесить убийство, он не спасется от смертной казни.