Жанна д'Арк

Конец этого заседания и часть следующего были посвящены обсуждению старого вопроса — о мужском наряде. Странно, что такие важные господа занимались столь пустым делом: они ведь хорошо знали одну из причин, побуждавших Жанну оставаться в мужском платье; причина эта заключалась в том, что в ее комнате неотлучно, днем и ночью, находились сторожевые солдаты, а мужская одежда могла лучше охранить ее скромность, чем женская.

Суду было известно, что Жанна, между прочим, задавалась целью освободить находившегося на чужбине герцога Орлеанского; и они желали бы знать, каким образом она думала осуществить это. Ее план был деловит, и она изложила его с характерным прямодушием и простотой:

— Я захватила бы в плен достаточное число англичан, чтобы выкупить герцога; если бы это не удалось, то я нагрянула бы в Англию и освободила бы его силою.

Таков именно был образ ее действий. На первом месте — любовь, на втором — молот и клещи; но не было переливаний из пустого в порожнее. Она добавила, слегка вздохнув:

— Если бы я пользовалась полной свободой в течение трех лет, то я освободила бы его.

— Получила ли ты разрешение твоих Голосов бежать из тюрьмы при первой возможности?

— Много раз я просила их об этом, но они не давали мне позволения.

Как я уже сказал, она, вероятно, ожидала освобождения путем смерти в стенах тюрьмы, до истечения трех месяцев.

— Решилась ли бы ты бежать, если бы перед тобой оказались открытые двери?

Она ответила напрямик:

— Да — ибо в этом я увидела бы соизволение Господа нашего. На Бога надейся, а сам не плошай, гласит пословица. Но если бы я не была уверена, что мне позволено, — я не ушла бы.

И вот этот момент судебного разбирательства ознаменовался одной подробностью, воспоминание о которой неизменно приводит меня к убеждению (и мысль эта поразила меня тогда же), что хоть на одно мгновенье надежды Жанны остановились на короле, и в ее уме создался тот же самый план спасения, которым утешали себя мы с Ноэлем, — спасения при помощи ее старых солдат. Я думаю, что ей представилась возможность такого освобождения, но то была лишь мимолетная мысль, которая промелькнула быстро и бесследно.

Одно из выражений епископа из Бовэ побудило Жанну еще раз напомнить ему, что он недобросовестный судья, что он не имеет права здесь председательствовать и что он подвергает себя большой опасности.

— В чем же опасность? — спросил он.

— Не знаю. Святая Екатерина обещала мне помощь, но не знаю — какую. Мне неизвестно, буду ли я освобождена из этой тюрьмы, или же, когда вы пошлете меня на казнь, произойдет народная смута, которая вернет мне свободу. Не размышляя об этом, я жду, что случится либо то, либо другое.

Немного помолчав, она добавила следующие слова, вечно незабвенные; слова, коих смысл мог тогда остаться для нее самой загадочным, непонятным, — этого мы не знаем; слова, которые она, быть может, понимала всецело, — этого мы тоже не знаем; но слова, таинственность которых много лет назад рассеялась, и всему миру стал доступен их сокровенный смысл:

— Но Голоса всего яснее говорили мне, что я буду освобождена после великой победы.

Она остановилась. Мое сердце билось ускоренно, потому что в моих глазах эта великая победа означала не что иное, как вторжение наших старых солдат, — в последнее мгновенье они, с боевым кличем, ворвутся в город, бряцая оружием, и победоносно увезут с собой Жанну д'Арк. Но, боже, сколь кратковременна была эта мысль! Ибо Жанна подняла голову и закончила свою речь теми словами, которые до сих пор живут в памяти людей и часто повторяются ими, — словами, которые прозвучали столь пророчески, что страх обуял меня.

— И всякий раз они говорят: «Покоряйся всему грядущему; не скорби о своем мученичестве; ибо после того ты войдешь в селения райские».

Думала ли она о костре? Едва ли. Я сам подумал об этом, но я уверен, что она имела в виду лишь эту долгую и жестокую пытку цепей, тюрьмы и оскорблений. И, конечно, то было истинное мученичество.

Вопросы теперь задавал Жан де ла Фонтэн. Он старался извлечь из ее слов все, что было можно.

— Голоса сказали тебе, что ты попадешь в рай, и ты, значит, уверена, что так оно и случится и что ты не будешь обречена на муки ада. Не правда ли?

— Я верю тому, что они мне сказали. Я знаю, что буду спасена.

— Этот ответ многозначителен.

— В моих глазах, обещание спасения есть великое сокровище.

— Думаешь ли ты, что после этого Откровения ты была бы способна совершить смертный грех?

— На этот счет я ничего не знаю. Моя вера в спасение зиждется на соблюдении моей клятвы — сохранить в чистоте мое тело и мою душу.

— Если ты знаешь, что будешь спасена, то считаешь ли ты необходимым являться к исповеди?

Ловушка была придумана хитро, но простой и смиренный ответ Жанны обманул надежды ловца:

— Никто не может поручиться за безупречность своей совести.