Жаркий Август. Книга вторая

Оскорбленное самолюбие требовало мести, требовало ответного удара. Сильного, причиняющего такую же нестерпимую боль, что разъедала его самого. И он ударил. Сам себе не до конца отдавая отчет в том, что делает, зачем. Просто ударил, выплескивая то, что бурлило внутри.

— Ты о чем? А, Вась? О какой любви? Знаешь, о чем я подумал, когда увидел, как ты изменилась, после того как сняла корсет. Я подумал, а почему бы и нет? Чудище ушло, зато появилась красивая баба. Под боком. Это же удобно. А я всегда устраиваюсь так, что бы было удобно. Это была увлекательная игра. Поймай хозяйку. И ты повелась, развесила уши. Хотел, чтобы ты влюбилась, потеряла голову, и мне это удалось. Чертовски увлекательно наблюдать за тем, как человек, который должен был мною управлять, контролировать, ест с моих рук, как доверчивая собачонка. Это было интересно, даже забавно. Только уже осточертело до зубовного скрежета. Твоя якобы забота, твое недоделанное участие. Уже блевать тянет от этих игр. Знаешь, о чем я мечтаю? Выйти за эту дверь, — кивнул в сторону выхода, — и уйти прочь, не оборачиваясь. Чтобы больше никогда не видеть тебя и не вспоминать! Чтобы ты меня наконец оставила в покое, исчезла из моей жизни, как дурной сон, как и вся эта гребаная Ви Эйра, — В сердцах схватил с полки хрупкую голубую статуэтку и швырнул в стену. Она ударилась, разбилась с пронзительным звонким стоном, осыпавшись на пол прозрачными осколками, похожими на слезы, — Ну, что Вась. Как тебе такой расклад, а? Такие ответные чувства. Нравятся?

Смотрел на нее сверху вниз, жестоко, с вызовом, вопросительно раскинув руки в стороны. Дескать, вот он я, и что ты с этим сделаешь?

Не сомневался, что назовет ублюдком, ударит, отвесит пощечину за такие слова, а она просто отступила на шаг назад.

Молча, не сводя с него взгляда.

Сердце пропустило удар, когда увидел, как в глазах цвета меда гаснет злость, уступая место беспомощности.

В груди заломило, когда во взгляде появилось понимание.

Она поверила ему! От этого стало жутко. Сука, он был так убедителен, вываливая это дерьмо, что она поверила ему!

Сердце захлебнулось кровью, когда отступила еще на один шаг назад, и все остальные эмоции в ее взгляде вытеснила боль, смешанная с тоской.

Так и стоял, разведя руки в сторону, еще не до конца осознав, какую херню натворил, сказав то, чего на самом деле никогда не было.

Василиса снова отступила, обхватив себя руками, словно замерзла. Отвела измученный взгляд в сторону, не в силах видеть его.

Еще маленький шаг назад, и трещина между ними превращается в зияющую пропасть, на дне которой раскаленная лава.

Под ее ногой хрустнул осколок, сломался, рассыпался, как и их недолгие, сложные отношения.

Вася опустилась на колени, медленно, будто неживая, и дрожащими руками начала собирать то, что осталось от красивой статуэтки.

Словно окатили ледяной водой, смывая безумное наваждение, отрезвляя, когда увидел, как с ресниц срываются тяжелые горькие капли, как начинают подрагивать ее плечи, как она закусывает губы, чтобы не зарыдать в голос.

И ссора, которую он затеял, поддавшись подозрениями, вмиг оказалась идиотской, бессмысленной. Повел себя как м*дак, нагородив невесть чего. Сломав все то хорошее, что между ними было.

Васька, не сдержавшись, горько всхлипнула и, рассыпав уже собранные осколки, прижав руку ко рту, зажмурилась, опустила голову и начала рыдать.

Внутри оборвалось, когда наконец понял, что натворил. Проклятье!

— Вась, — в два шага оказался рядом с ней. Присел на корточки, пытаясь ее обнять, притянуть к себе.

— Отпусти, — прохрипела она.

— Вась, пожалуйста. Не плачь… не надо.

— Убери от меня свои руки! — попыталась вывернуться

— Прости, меня. Пожалуйста. Я не хотел. Я…

Ударила по рукам, сильно, откидывая их от себя:

— Не тронь меня! — хрупкая фигура сотрясалась от плача.

Смотреть на это было невыносимо. Еще невыносимее осознавать, что это из-за его несправедливых, лживых слов. Ведь ни капли правды в этом дерьме не было! Любил ее до одури, как никого раньше и сделал такое — сломал, разбил.

Страшно стало, потому что понял. Это конец.

Это, мать его, конец! Шаг за черту, за которой ничего уже не будет.

Внутри все взбунтовалось против такого исхода. Он все исправит, заставит ее забыть о безумных жестоких словах. Успокоит, исправит. Потому что не может без нее.

Поднялся с корточек и попытался поднять ее с пола:

— Вась, вставай.

— Отвали от меня! — снова бьет по рукам, будто это ядовитые змеи.

Обхватив за плечи, насильно поднял ее, чуть встряхнув.

— Василиса, послушай меня. Я идиот. Прости меня.

Рывком притянул к себе, сжал в объятиях, зарывшись руками в растрепанных медовых волосах. Зажмурился. Потому что самому было больно, оттого что сделал, сказал, поддавшись злому порыву.

Она стояла в его объятиях как неживая. Неподатливая, скованная. Никакого ответа, отклика. Только плечи трепетали.

Отстранил ее от себя, обхватив лицо, мокрое от слез, ладонями. У самого руки дрожали, все внутри гудело, ходило ходуном.