Жаркий Август. Книга вторая

Некоторое время просто стоял на пороге, подпирая плечом дверной косяк и грустно рассматривая обстановку комнаты, сиротливо ожидающей возвращения хозяйки.

Форменный беспорядок, погром. Из письменного стола выдернут верхний ящик, его содержимое рассыпалось по полу: бумаги, ручки, какие-то мелочи.

Шкаф распахнут, уныло демонстрируя свои внутренности. Часть вещей бесформенной кучей лежит рядом.

Васька, Васька. Васена. Он прямо видел как, захлебываясь рыданиями, она мечется по комнате, швыряя все по сторонам, чтобы хоть как-то унять свою боль.

— Прости меня, — прошептал, понимая, что это практически невозможно. Больше она ему не поверит. Никогда.

Медленно, как во сне, начал наводить порядок, неустанно прислушиваясь, ожидая уловить низкий гул двигателя, сердитые шаги и раздраженное "Тимур". Только все было тихо. Удручающе, монотонно тихо.

Пытаясь хоть как-то отвлечься, хоть чем-то себя занять, ушел в гараж. Только ничего не получалось, все валилось из рук, и не получалось сконцентрироваться ни на одном деле, потому что каждые десять минут выбегал на улицу, чтобы посмотреть, не возвращается ли Василиса.

К вечеру она так и не появилась. И к собственной беспомощности начало подмешиваться глухое раздражение.

Что это за детский сад? Что за игра в прятки?

Какой смысл скрываться, если они все равно в одной упряжке?!

Надо решать эти чертовы проблемы, а не сбегать от них! Да, облажался, и своей вины не отрицал, но готов все исправить.

Только как исправишь, если связан по рукам и ногам проклятым рабским зондом, если нет никакой возможности отправиться за ней самому, потому что в этом доме как баран на привязи?

Злился, мечась по дому в бесплодных попытках успокоиться.

Разрывался между противоречивыми желаниями: хорошенько встряхнуть ее за то, что все-таки использовала эти чертовы браслеты, и зацеловать до беспамятства, больше не отпускать. Никогда. Даже когда зонд дезактивируется и он станет свободным. Ни за что.

Опять сидел до полуночи, обхватив голову руками, прислушиваясь к тишине старого дома, ждал, когда же она все-таки вернется, а потом ушел к себе, раздраженно хлопнув дверью.

Она так и не пришла.

На следующее утро Василиса тоже не появилась, и ожидание превратилось в изощренную пытку. К обеду дома ее все еще не было. Да и к вечеру она так и не вернулась.

Вот теперь Тимур уже откровенно злился. Сколько можно? Прекрасно знает, что он не может предпринять никаких шагов. Что не сможет ее найти, приехать, что ему остается только ждать.

А может, она решила не появляться дома до самого конца? До того момента, как дезактивируется зонд, и он станет свободным? Не может быть! На такой нелепый шаг она точно не пойдет! Не оставит его ни за что на такой долгий срок. Потому что не верит, не доверяет, а теперь, после страшного разговора и подавно.

Настолько обиделась, что не может себя заставить вернуться? Не хочет видеть его, поэтому прячется?

Скрипнул от бессилия зубами.

Как же все хреново. И сделать ничего не мог. Связан по рукам и ногам.

Следующее утро — и он опять его встречает в тоскливом одиночестве. Третий день без нее. Без открытой улыбки, без яркого света теплых глаз, без нежного аромата и легких прикосновений. Без нее.

И на стену хотелось лезть от отчаяния и осознания того, что тот разговор стал для них катастрофой, разделившей их жизнь на "до" и "после".

К обеду ее тоже не было, и Тимура уже начинало откровенно потряхивать. От эмоций, бурлящих внутри, от волнения за нее. Вдруг что-то случилось? Вдруг в том состоянии, что была, Васька просто не доехала до города?

Проклятье.

К вечеру уже просто не находил себе места. Метался по дому, пытаясь придумать хоть какой-то выход.

Связь с внешним миром без разрешения хозяина по-прежнему была под запретом. Не мог ни с кем связаться. Полный вакуум.

Следующая ночь была тяжелой.

Практически глаз не сомкнул, думая о том, что делать, где ее найти, а главное как. Все варианты разбивались о тот факт, что он на привязи. Триста метров и конец любому плану.

Снова мрачное утро. И снова без нее.

С адской головной болью. С такой, что мутило, что несколько раз ловил себя на мыслях, что еще немного и не сможет удержать содержимое своего желудка.

Трясло. Все тело ходуном ходило, горело в огне.

Померив температуру, с каким-то затаенным злорадством подумал о том, что у него жар. Так ему и надо, придурку махровому. Так и надо!

Маялся весь день, сидя на кровати и сжимая пальцами виски, чувствуя, как в голове шумит, пульсирует.

Что-то непонятное с ним творилось.

Подцепил какую-то экзотическую заразу? Отлично! Только этого и не хватало.

Кое-как дотерпел до вечера, с трудом превозмогая адскую боль, вытягивающую из него все силы.

Потом терпение закончилось. В ящике на кухне обнаружил пачку обезболивающего. Выдавил сразу две пилюли, закинул их в рот, запив огромным количеством воды, и с трудом проглотил, чувствуя как таблетки медленно, словно нехотя, проходят по пищеводу.