Жажда

– Вы думаете, мадам Ауниц могла передать Марии колье? – спросил Мериме, все это время куривший трубку и внимательно слушавший лесничего.

– Почему нет? – Никифор пожал плечами. – Раз они были знакомы.

– Но такой дорогой подарок… – я посмотрел на Мериме. – Разве что в качестве платы?

– За что, господин Инсаров? – спросил Бродков.

– Не знаю. Мадам Ауниц никогда вас не просила оказать ей какую-нибудь услугу? Тайно?

Лесник покачал головой и ответил:

– Кроме как передать этот сверток – никогда.

– Понятно. А почему вы скрывали это?

– Боялся. Я ведь уже сказал. Думал, вы меня притянете к этому убийству.

– Ладно. Это важные сведения. Впредь вы не должны ничего скрывать.

– Да, господин Инсаров, я понимаю. – Бродков постарался изобразить раскаяние, но вышло это у него не очень убедительно.

– Как мадам Ауниц узнала, что Мария в Кленовой роще? – спросил я. – Она ведь почти не выходила из дома, верно?

– Вообще не покидала усадьбу, насколько я знаю, – подтвердил лесничий. – Я упоминал при ней о Марии. Помню, однажды она спросила: «Как вы сказали, Никифор? Мария Журавкина?» Я ответил, что именно так, и поинтересовался, почему она спрашивает. Мадам тогда мне ничего не сказала, но задумалась.

– Вам показалось, что ей знакомы имя и фамилия Марии Журавкиной?

Бродков кивнул.

– И вы не знаете, почему?

Лесник покачал головой.

– Увы.

– Ладно, – сказал я, – пока на этом остановимся. Если бы вы рассказали все сразу, было бы куда лучше.

Лесничий виновато развел руками.

– Что ж, теперь, когда мы все выяснили, предлагаю вернуться в дом, – вмешался в разговор Фаэтонов.

Я кивнул, и мы пошли в комнату.

– Вы слышали об облаве на цыган? – спросил я Бродкова, когда мы уселись в гостиной и супруга доктора велела прислуге подать кофе и коньяк.

– Да, конечно. О ней до сих пор говорят.

– Армилов, будь его воля, устроил бы в Кленовой роще настоящую войну, – неодобрительно заметил Фаэтонов. – Он ненавидит цыган, уж не знаю, отчего.

– А я им не доверяю! – объявила Евпраксия Ильинишна, с вызовом взглянув на мужа. – Не удивлюсь, если они все же замешаны и в убийствах. Больно уж ненадежный народ.

– Ах, душа моя, избавь нас от… – начал было Фаэтонов, но его перебил Бродков.

– Почему вы спрашиваете, господин Инсаров? – осведомился он.

– Хотел знать, где вы были в это время.

Лесник удивленно поднял брови.

– А мне нужно… как это называется?

– Алиби, – подсказал я.

– Да, именно.

– Если оно у вас есть, то я предпочел бы о нем знать.

Бродков пожал плечами.

– Боюсь, никто не сможет подтвердить, что я был в лесу, – сказал он.

– Серьезно? – вырвалось у меня.

– Да, а что?

– Где именно?

– Знаете, наверное, это вам будет интересно. Я проходил мимо участка, который вы приказали раскопать. Того самого, где раньше стоял дом Вышинских. Так вот, я видел там огонек, словно кто-то ходил с фонарем, и слышал голоса.

– Кого-нибудь разглядели? – спросил я с надеждой.

Бродков покачал головой.

– Разве там копают даже ночью? – вмешался Мериме.

– Конечно, нет, – сказал я. – А что вы там делали, господин Бродков?

Странно было обращаться к лесничему «господин Бродков» и на «вы». При нашей первой встрече, да и по пути в Кленовую рощу мы разговаривали совсем по-другому, но сейчас, будучи в гостях у доктора, поступить иначе казалось мне невежливым.

– Я часто обхожу лес по ночам, – сказал Бродков. – Ловлю браконьеров. Это входит в мои обязанности.

– Почему вы не выяснили, кто находился на месте раскопок?

Бродков пожал плечами.

– Решил, что вы приказали рыть по ночам. Браконьерами там явно не пахло, так что…

– Ясно, – прервал я его с досадой. – Почему же теперь рассказали?

– На всякий случай. И, похоже, не зря.

Я молча покачал головой. Сам факт присутствия кого бы то ни было на месте раскопок мало что давал мне.

– Надо было выставить там охрану, – сказал Мериме.

– Теперь уже поздно. Если бы я узнал обо всем хотя бы на следующий день! Но с тех пор преступники могли не раз вернуться и завершить то, что они начали.

– Но что им делать на раскопках? – спросила Евпраксия Ильинишна. – Не понимаю.

– Уничтожать улики, – ответил я.

– Какие?

– К сожалению, я не имею ни малейшего представления об этом. Теперь, возможно, никогда не узнаю.

Я был по-настоящему зол. В первую очередь на себя. Ну почему мне не пришло в голову распорядиться выставить охрану?!

– Не расстраивайтесь, Петр Дмитриевич, – попыталась успокоить меня докторша. – Возможно, там были просто бродяги.

– Увы, это маловероятно.

Раз на раскопках кто-то побывал, то улики, если они там имелись, конечно, пропали. Утешал я себя лишь мыслью о том, что правильно сделал, решив разрыть имение Вышинских. Если Бродков видел там злоумышленников, то не просто же так они пришли туда. Возможно, на месте раскопок еще что-то осталось, случайно, разумеется. Ведь всякое бывает. Иной раз даже самый внимательный глаз что-нибудь да пропустит. Мне можно было надеяться лишь на удачу. Еще следовало опросить рабочих. Не заметили ли они каких изменений или посторонних следов?

Пауза в разговоре затягивалась. Все были смущены моим расстроенным видом, и я поспешил сменить тему.