Жажда

– Кстати, доктор, – обратился я к Фаэтонову, вспомнив свой разговор с Мериме, – вы не знаете, как звали того офицера, который служил вместе с Армиловым и погиб при загадочных обстоятельствах?

Тот нахмурился и спросил:

– Почему вы решили, что я в курсе этой истории?

– Я передал Петру Дмитриевичу наш с вами разговор, – сказал Мериме.

Брови местного врача приподнялись.

– Не помню, чтобы я говорил что-либо подобное, – сухо сказал он.

– Прошу прощения, – Мериме пожал плечами, не желая настаивать. – Должно быть, я что-то перепутал.

– Видимо, так! – буркнул Фаэтонов.

Вид у него был крайне недовольный.

Остаток вечера прошел в приятной, вполне дружеской атмосфере, хотя я заметил, что Мериме и его коллега не перекинулись больше ни единым словом.

Когда мы ушли от Фаэтоновых, сели в экипаж и поехали в гостиницу, я напрямик спросил Мериме, как он объясняет нежелание местного эскулапа признаваться в очевидном.

– Дело в том, что Эдуард просил меня никому не передавать его рассказ об Армилове, – ответил доктор, несколько смущаясь. – Думаю, он его слегка побаивается. Я вам все выложил. Мне показалось, что вам грозит опасность, и вы должны знать, что происходит. Я был обязан предупредить вас о том, что не стоит говорить Фаэтонову об этом. Простите великодушно. Из-за меня вы попали в неловкую ситуацию.

– Ничего страшного не произошло. Вы действительно не могли предвидеть, – поспешил я успокоить своего спутника. – Кроме того, это я должен извиниться за то, что невольно выдал вас.

– Мы оба обремизились, – подвел итог Мериме. – Фаэтонов боится, что его сочтут сплетником, или же Армилов узнает, что он болтает о нем. Думаю, в этом все дело.

– Ладно, забудем, – сказал я. – Это не столь важно. А вот как вам рассказ Бродкова?

– Об огоньках и голосах? Признаться, я удивлен. Мне кажется, за ночь там что-то откопать невозможно.

– Вот и я подумал о том же.

– Не исключено, что злоумышленники хотели разрыть катакомбы.

– Что вы имеете в виду?

– А если какие-нибудь разбойники устроили на том месте свой тайник?

– И раскопки фундамента их напугали? Да, это возможно.

– Мало ли лихих людей сейчас бродит по России? Времена-то голодные.

– Вы правы, доктор, это все объясняет. Как я уже говорил, надо выяснить, не заметил ли кто из рабочих каких-то изменений на участке. Но это завтра. А сегодня нам предстоит еще одно важное дело.

– Какое же? – с удивлением спросил Мериме. – Час-то поздний.

– Надо проверить рассказ Бродкова о встрече с братом.

– Но телеграфист уже дома.

– Ничего, я уверен, он нам не откажет.

– Вы знаете, где он живет?

– Я – нет, но наш возница наверняка в курсе.

Кучер обернулся и широко улыбнулся.

– Чего изволите, ваше благородие?

– Знаешь, где дом телеграфиста?

– Гришки Треплова? Само собой.

– Вези туда.

– Слушаюсь.

Как и предположил Мериме, телеграфист оказался дома. Он спал. Мы минут пять барабанили в дверь, прежде чем нам отворила его жена, похожая на большую толстую мышь. Мне пришлось сначала объяснить цель нашего визита ей, а уже затем – телеграфисту, разбуженному супругой.

Григорий Треплов нехотя согласился съездить с нами на почту и послать запрос дежурному в деревне, где жил брат Бродкова.

– Только едва ли там кто сейчас ответит, – сказал телеграфист и зевнул. – Спят все, конечно.

Однако он ошибся. Еще не наступила полночь, как мы получили ответ, полностью подтвердивший рассказ лесничего. Похоже, Бродкова можно было исключить из числа особ, подозреваемых в убийствах. По крайней мере, зарезать следователя, прибывшего в Кленовую рощу, то есть меня, он точно не намеревался. Тогда, у постоялого двора, речь действительно шла о поросенке.

В «Дионис» мы вернулись усталые и сразу отправились спать.

Меня преследовало ощущение, что я забыл кого-то о чем-то спросить. Кажется, в разговоре на ужине у Фаэтоновых прозвучала фраза, привлекшая мое внимание, но затем я забыл о ней. О чем же шла речь и кто ее произнес?

В ту ночь я проснулся лишь раз, когда мне почудилось, будто где-то в отдалении упал некий тяжелый предмет, но сон сразу же сморил меня вновь.

Глава 11, в которой мы становимся свидетелями народных волнений, а дело принимает новый оборот

На следующий день мы с Мериме, пожелавшим составить мне компанию, заехали в полицейский участок.

Армилов выслушал мой рассказ о свертке, переданном лесничим от имени мадам Ауниц Марии Журавкиной, устало потер переносицу и поинтересовался:

– Что вы хотите предпринять?

– Обыскать комнату убитой, разумеется.

Полицмейстер зевнул и сказал:

– Это уже сделано. Бриллиантовое колье мы ни в коем разе не пропустили бы.

– Возможно, в комнате есть тайник.

Армилов покачал головой.

– Не думаю. Мои люди искали очень тщательно.

– Вы готовы за них поручиться?

Полицмейстер недовольно нахмурился.

– Ручаться я могу лишь за себя, – проговорил он.

– Тогда я предпочел бы лично убедиться в том, что колье в комнате Журавкиной нет.

Армилов вздохнул и осведомился:

– Петр Дмитриевич, у вас есть хоть какая-то версия или вы мечетесь вслепую?