Жених по объявлению

— Гулять будете в парке, в цирк сходите, мороженое поедите, — стал я перечислять привлекательные моменты, которые мне были милы, но за неимением времени и денег все откладывались.

«Был я и в цирке, гулял в парке, ел мороженое — эка невидаль! Я о другом. Вижу, не доходят до тебя прописные истины, наверное, голова забита высокими идеями, и простые, житейские истины не находят там места. Я не хочу возвращаться к нему!»

— Почему? — растопырил я руки от удивления.

«Он примат из приматов! Смеется, когда надо плакать; радуется чужому горю; завидует успешному, не ударив при этом пальцем о палец, чтобы самому сделать что-то хорошее, нужное! И ты меня хочешь вернуть к этому чудо-человеку?»

— Ну… — я не знал, что говорить. — И со мной у тебя были проблемы? Я же не совсем порядочно поступил с женой и дочерью. Талантливого сотрудника гнобил, опасаясь, что перейдет он мне дорогу, заискивал перед начальником… Так что и я не золото!

«Не золото! — согласился Микки. — Но ты понял гнусность своих действий, своего поведения — и это многое значит. Это значит, что ты их не повторишь больше в своей жизни! А он повторит, если его даже плетью будут бить за это. Не хочу я к нему!»

— Предположим, я соглашусь с тобой, — я смотрел на Микки, и мне было больно видеть его таким потерянным, беспомощным. — Как это сделать, чтобы ты остался у меня?

«Да, люди не звери, — покачал горестно головой Микки, — им такие задачи не по плечу! У нас это делается просто: хочешь жить — живи, не хочешь — можешь уходить! И никаких тебе судов и разборок!»

— Ладно, — согласился я и с этими доводами Микки. — Может, потребует денег, а их у меня нет.

«Заработаем и отдадим. У меня подружка в цирке выступает, она из хорошей семьи. Мы давно с ней знакомы. Она как-то предлагала там выступать с нею, да я отказался, не захотел быть посмешищем публики, а теперь, коль нужны для благородного дела деньги, я соглашусь. В сезон с тобой бы на пляжах да в парках прирабатывали бы — глупых людей еще много, им покрасоваться с мартышкой на плече, или с кем еще там, — одно удовольствие! В цирке бы и приодели, на мою одежду без слез не будешь смотреть. Тельник в дырках, клеши светятся, шузы — пальцы наружу… Одна бескозырка еще ничего, но тоже…»

— Главное — питание! — помотал я головой, высказав главный козырь проблемы.

«Пока буду учеником, дрессировщик будет прикармливать, «поощрением» это называется. Выполнил хорошо задание — получай кусочек сахара, банана или даже шоколадную конфету. Может, что и тебе приносить буду — за щекой кто проверять будет? При желании все можно сделать».

— Все да не все! Мне же тебя некогда будет водить в цирк! А если гастроли?

«Чего их бояться? Командировочные будут, надеюсь, немалые. И тебе какая-никакая помощь будет — телевизор смотришь допотопный, компьютер с мусорки. Срам один! — Подумав, продолжил: — А с прежним хозяином я тебе советую вот как поступить — скажи, что я сбежал от тебя. Ты забыл закрыть дверь на замок — я и убежал. Все и всюду меня искали и не нашли. Вот так!»

— Врать я не буду! — категорично заявил я. — Не в моих правилах!

«Не буду… не в правилах… — передразнил меня Микки. — Для пользы дела, а не ради удовольствия затеваем это!»

— Все равно не буду! Это выше моих сил!

«Ну и дурак! Прости меня за резкость, но иначе не скажешь! Если всем на пользу, то почему сразу нельзя? Всем выгодно! Ты это понимаешь?»

— Что ж тут непонятного, — согласился я. — Только обман… Это претит моему убеждению.

«Удивляюсь, кто назвал вас царями природы! Вы обыкновенные боязливые шавки, не более того!»

— Хорошо! — стукнул я по столешнице из старого мореного дуба. — Хорошо! Я так и сказал, что ты шмыгнул в открытую дверь. И вдруг кто-то увидел нас с тобой — что мне делать? Сказать, что сам удивляюсь? Пять лет с конфискацией! И за что? За какую-то обезьяну?

«Я, конечно, не расслышал твоих слов, — лицо Микки передернуло гримасой, — но слова советую подбирать согласно этикету».

— Извини! Вылетело как-то само.

«Вылетело, вылетело! За это и влететь может!»

Неделя прошла свыше назначенного срока, а от товарища ни слуху ни духу. Мы извелись в ожидании, особенно Микки. Он перестал есть. Вздрагивал от звонка телефона, от стука в дверь, от упавшей вилки. Заслышав визг тормозов и хлопок двери автомобиля, с испугом глядел мне в глаза, я читал в них: «Это он за мной».

И вот долгожданный звонок.

«Ты прости меня, но я не мог прийти — дел по макушку. Завертелся-закрутился, отчет дурацкий не получается, долги платить нечем. Ты подождешь с расчетом за мое чудо? Кстати, как он вел себя? Урон большой?»

Микки, склонив набок голову, смотрел на меня. Я прикрыл ладонью трубку.

«Напрасно ты это. Я все слышу, — сказал он. — Меня уже ничем он удивить не может».

— Мирно сосуществовали, — ответил я, глядя на Микки. — Мировой парень!

«Да ты что! Вот новость! Может, и дальше поживет у тебя? А я потом за все оптом…»

— У меня встречное предложение: продай мне его.

Микки слово «продай» не понравилось, но он смолчал. По виду его можно было судить, о чем он подумал, но он не высказал.

«Ты серьезно?» — удивился товарищ.