Жены и дочери

– Что Молли и мистер Престон ведут себя так, как если бы она была служанкой, а он – садовником: встречаются в самое неподходящее время в самых неподходящих местах, она падает в обморок в его объятиях и они гуляют вместе по ночам, и состоят в переписке, и передают письма из рук в руки, – вот об этом-то я, сестра, и говорила, потому как я, почитай, видела это своими глазами. Я видела, как она перебежала через улицу к лавке Гринстеда – а он как раз в то время был там, потому как мы его только что видели, – а в руке у нее было письмо, а потом, когда она вернулась, вся запыхавшаяся да раскрасневшаяся, его у нее уже не было. Вот только тогда я ничего такого не подумала, а теперь весь город только о том и говорит и бог знает что на нее возводит, и будто бы одна им дорога пожениться.

Мисс Фиби в очередной раз ударилась в слезы, однако плач оборвался, когда она получила пощечину. Мисс Браунинг стояла над ней, вся трепеща от гнева:

– Фиби, если я еще хоть раз услышу от тебя подобный вздор, я просто выгоню тебя из дому!

– Я ведь только повторила слова миссис Доус, а ты сама спросила что и как, – робко и смиренно ответила мисс Фиби. – Дороти, это ты зря.

– Не твое дело, что зря, а что не зря. Не о том речь. Мне нужно придумать, как положить конец этим измышлениям.

– Но, Дороти, это не одни измышления, как бы ты их ни называла; боюсь, есть в них и доля правды, хотя, когда миссис Доус мне все рассказала, я ей ответила, что это выдумки.

– Если я прямо сейчас отправлюсь к миссис Доус и она повторит мне все то же самое, боюсь, я дам ей затрещину – не стерплю я, что про дочь бедной Мэри рассказывают бог весть что, да еще с таким видом, будто это просто любопытная новость, как про того поросенка о двух головах, что родился у свиньи Джеймса Хоррока, – произнесла мисс Браунинг, на деле размышляя вслух. – А от этого пользы не будет, один вред. Фиби, уж ты меня прости, что я тебя ударила по щеке, вот только я тебе отвешу по новой, если ты станешь повторять подобный вздор.

Фиби присела рядом с сестрой, взяла ее морщинистую руку в свои и принялась поглаживать – так она всегда принимала извинения мисс Браунинг.

– Если я поговорю с Молли, бедняжка станет отпираться, если она хотя бы вполовину так испорчена, как о ней говорят, а если нет – умучит себя угрызениями совести. Нет, действовать надо по-другому. Миссис Гудинаф… ну, она у нас ослица, даже если я и сумею ее убедить, она не убедит никого больше. Нет, раз уж миссис Доус все сказала тебе, пусть теперь скажет и мне, а я завяжу руки узлом в муфте и уж как-нибудь исхитрюсь не выйти из себя. Выслушаю все, что она сможет мне сказать, а потом передам мистеру Гибсону. Да, так я и поступлю. И не пытайся мне возражать, Фиби, потому что я все равно не стану слушать.

Мисс Браунинг отправилась к миссис Доус и начала, соблюдая все правила приличия, выспрашивать, что за слухи ходят по Холлингфорду касательно Молли и мистера Престона; миссис Доус тут же попалась в расставленные силки и с готовностью выложила все реальные и вымышленные факты, даже и не подозревая, какие над ней собираются тучи и какая буря разразится, едва отзвучит последнее слово. Впрочем, у нее не было долголетней привычки почитания мисс Браунинг, которая заставила бы большинство холлингфордских дам попридержать языки и не перечить. Миссис Доус бросилась отстаивать свою правоту и по ходу упомянула еще один свежий скандал, в который сама, разумеется, не верила, зато верили многие другие; справедливость своих слов она подтвердила столь многочисленными подробностями, что мисс Браунинг едва не сдала позиции и после того, как миссис Доус завершила свой весьма убедительный рассказ, долго сидела в подавленном молчании.

– Да уж! – проговорила она наконец, поднимаясь со стула. – Я очень сожалею, что дожила до этого дня; для меня это такой удар, как если бы несчастье приключилось с кем-то из моей родни. Полагаю, миссис Доус, я должна извиниться перед вами за свои слова, вот только сегодня у меня на это уже нет душевных сил. Я, безусловно, погорячилась, но главная беда не в этом, а во всей этой истории.

– Надеюсь, вы не станете спорить с тем, что я лишь повторила сведения, которые услышала из надежного источника, – проговорила в ответ миссис Доус.

– Дорогая моя, даже если зло исходит из надежного источника, негоже его распространять, если только тем самым его нельзя исправить, – сказала мисс Браунинг, опуская руку на плечо миссис Доус. – Я не образец доброты, но совет я вам дала добрый. Что же, пожалуй, я готова сказать: прошу извинить меня за то, что я этак на вас набросилась. Вы ведь простите меня, милочка?