Жернова истории 4 (СИ)

В приемной Рыкова секретарь некоторое время разглядывает текст телеграммы за подписью своего начальника, пришедшей мне в Женеву, затем, что-то вспомнив, роется в одной из многочисленных папок, покоящихся в недрах его стола, и, наконец, протягивает мне некий документ.

Вчитываюсь. Это – повестка дня заседания Центрального военно-промышленного управления Совнаркома СССР, занявшего теперь место главного координирующего органа военной промышленности, после упразднения Совета Труда и Обороны, и, соответственно, Военно-промышленного комитета при оном. Здесь же – список участников, в коем значится и фамилия вашего покорного слуги, с обозначением должности – заместитель председателя ВСНХ СССР. Любопытная штука, однако, – изыски бюрократического мышления. Обязанности члена ЦК мой отъезд в Женеву исполнять, значит, не позволяет, а вот обязанности зам. пред. ВСНХ – будь добр обеспечить!

Да, но как же мои предложения по операции на хлебной бирже? Осторожно интересуюсь у секретаря:

– А насчет вопросов хлебного экспорта Алексей Иванович никаких распоряжений не оставлял?

Секретарь в ответ пожимает плечами:

– Нет, для вас больше никаких указаний не поступало.

Ну, ладно. Совещание назначено на следующей неделе, во вторник, а сегодня я еще успею закинуть удочку Микояну – если и не удастся попасть прямо к нему, то хотя бы договориться о встрече на понедельник.

С разрешения секретаря Рыкова берусь за телефон и звоню наудачу в приемную наркома внешней торговли… В результате к Микояну я все-таки попал, хотя и под самый конец рабочего дня. Нарком уже собирался уходить и предложил мне пройтись по улице и побеседовать по дороге домой, отпустив свой автомобиль. Оказалось, что Анастас Иванович прекрасно помнит мои предложения, и сразу заявляет:

– Специалисты, с которыми я советовался, находят задуманную вами операцию на хлебной бирже саму по себе возможной. Но тут есть и целый ряд привходящих соображений… – он на минуту замолкает, сохраняя свойственную ему невозмутимую полуулыбку, которая, в сочетании с его черными усиками, придает его лицу выражение некоей обманчивой беззаботности.

– Короче, – прерывает он затянувшуюся паузу, – решение по этому делу буду принимать не я.

– А кто же? – пытаюсь выяснить у него.

– Не я, – с явным нажимом повторяет нарком, даже полуулыбка на мгновение сходит с его лица, и сразу чувствуется, что дальнейшие расспросы на данную тему бесполезны.

– Но как же тогда…

Анастас Иванович не дает мне договорить:

– Если будет принято соответствующее решение, в случае необходимости вас известят. А пока я бы вас попросил представить в понедельник свои соображение в развернутом виде, и, по возможности, детально обосновать их конкретными цифровыми выкладками.

Черт, не заворачивать же в субботу вечером Микояна обратно в его наркомат, чтобы он приказал выдать мне необходимые статистические материалы? Делать нечего, наскоро прощаюсь со своим собеседником и сломя голову несусь к себе, в ВСНХ, надеясь, что еще не все разошлись, и, буквально на пороге поймав одного из задержавшихся на работе сотрудников Иностранного отдела, добываю с его помощью обзоры зарубежных рынков.

Почти все воскресенье вожусь со статистикой и расчетами. ВСНХ к торговле хлебом отношения не имеет, но, по счастью, в наш Иностранный отдел поступали сводки из Наркомата внешней торговли, где отражалось движение цен на внешнем рынке, и в числе этих сводок оказались данные по биржевой торговле хлебом. Разумеется, в точности предсказать уровень падения цен в результате предлагаемой мною товарной интервенции невозможно, как и нельзя угадать, насколько быстро цены откатятся назад, и к какому именно уровню.

Понятно одно – выбрасывать хлеб на рынок надо залпом, практически одновременно предлагая все наши запасы, в том числе и не поступившие еще на элеваторы и хранилища за рубежом, а складированные в наших портах. Но тонкость в том, что эту массу хлеба надо предлагать не оптом, не единой массой, а разбив на множество мелких контрактов. Тогда обратный выкуп после падения цен можно будет организовать исподтишка, раздав поручения многим десяткам независимых биржевых брокеров, что позволит хотя бы на некоторое время скрыть единую направляющую волю в этой операции, и предотвратит слишком быстрый откат цен к прежнему уровню. Ведь если торговые представители СССР сами предъявят спрос на ту же сумму хлебных контрактов, что и была продана ими накануне, то все будет шито белыми нитками, и биржа, пожалуй, немедля вздует цены еще и повыше того уровня, что был накануне их обрушения. Больших потерь и в этом случае не будет, – вряд ли более нескольких процентов от всей суммы сделки, – но все же это будут потери, а не выигрыш.