Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Сначала Иванов-Ринов настойчиво меня уговаривал, подчеркивал, что сейчас не до разногласий. Почувствовав неуступчивость, пригрозил переподчинить мои части 2-му Степному корпусу. Меня, разумеется, такое никак не устраивало. Побыв в Омске три дня, я самовольно вернулся в свой отряд, захватив с собой человек 500–600 добровольцев. Суровая дисциплина в отряде основывалась, с одной стороны, на твердости моего характера, с другой — на интернациональном его составе. У меня были батальоны китайцев, афганцев, сербов. Это укрепляло положение атамана. В случае необходимости китайцы без особого смущения расстреливали русских, афганцы — китайцев и наоборот. Дисциплина в отряде поддерживалась также воспитательной системой и судебными репрессиями. Воспитательная система включала изучение дисциплинарного устава, проведение с солдатами и казаками бесед по разъяснению целей белого движения. Издавались приказы и директивы, содержание которых сводилось к обоснованию целей борьбы с большевиками и возложению обязанностей на каждого командира разговаривать на эти темы с подчиненными. Необходимость войны с большевиками объяснялась главным образом тем, что они признавались незаконной властью. В отряде действовали военно-полевые суды, состоявшие из офицеров. Имелись и офицеры-юристы. Кроме того, существовала специальная комиссия по рассмотрению некоторых дел. При их разрешении руководствовались прежними законами России, уставами о наказаниях, приказами начальника штаба Верховного главнокомандующего Сибири. Практиковались внесудебные расправы. Приговоры и решения утверждались мною, а приводились в исполнение той частью, от которой выделялся наряд на данное дело. Так что порядок здесь соблюдался».

Порядок или видимость его? В июне 1919 года с подачи Анненкова судили поручика Пилло. Этого офицера прислали из Омска. Он был родом из Одессы, выступал там в театре под псевдонимом Аполлонский. Его то мобилизовывали, то увольняли, и он снова возвращался к актерскому ремеслу. Оказавшись в Сибири, Пилло попал в поле зрения колчаковской администрации, испытывавшей острую нехватку в офицерских кадрах, и его опять заставили надеть военную форму. Слишком вольные, по мнению Анненкова, манеры Пилло, его издевательские замечания по разному поводу и наплевательское отношение к службе с самого начала вызывали нескрываемое раздражение атамана. Оно усугублялось еще и тем, что Пилло прибыл в отряд не один, а с обаятельной актрисой Истоминой-Жизневской, что никак не вписывалось в насаждавшийся Анненковым казарменно-солдафонский уклад жизни отряда.