Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

«Кернес в лагере содержался в соседней со мной комнате и иногда с разрешения немцев заходил ко мне играть в преферанс. Нашими партнерами по картам обычно являлись находившиеся на службе у немцев Тарасов и Сахаров… За игрой в карты Кернес рассказывал, что он поляк по национальности, в Красной Армии служил в звании батальонного комиссара.

Будучи связан с заговорщической группой, в которую якобы входили видные научные и военные работники, Кернес по их заданию перешел к немцам, чтобы договориться с германским командованием о том, как немцы отнесутся к заговорщикам, если им удастся свергнуть Советское правительство и захватить в свои руки власть. Ответ германского командования, как утверждал Кернес, он должен был доставить руководителям заговора. Не указывая фамилий, Кернес многозначительно заявлял, что я буду удивлен, если узнаю, какие лица стоят якобы за его спиной и намерены пойти против Советского правительства. Кернеса неоднократно вызывали какие-то немцы, фамилий их я не знаю, которые, несмотря на его интересное для них заявление, очевидно ему не доверяли, так как Кернес оставался в лагере для военнопленных более трех недель, выпрашивал у немцев сигареты и продавал их военнопленным. Разговаривая в отсутствии Кернеса с Тарасовым и Сахаровым, мы пришли к выводу, что Кернес, видимо, скрывает, что он является евреем, и, намериваясь выкрутиться из плена, преподносит немцам легенду о существующем якобы заговоре против Советского правительства. В сентябре 1942 г. Кернес был увезен из лагеря, и я его больше не встречал».

И все же не всем своим собеседникам Кернес представлялся авантюристом или прожектером. Уже в 1942 году здравомыслящие люди в Германии предвидели 1945-й. Один из них, кстати, тоже сотрудник Министерства иностранных дел, откровенно признавался Кернесу: «Да, Россия является пистолетом, приставленным к сердцу Германии. Надо сделать все, чтобы рокового выстрела не произошло. Но, к сожалению, когда говорят пушки, голос дипломатии не слышен».

Можно предположить, что образ заряженного пистолета у сердца рейха навеяли риббентроповскому посланцу сталинградские события. Но мог он отражать и общую позицию Министерства иностранных дел, где, как известно, трудились достаточно проницательные люди, оказавшиеся впоследствии причастными к военному заговору 1944 года, лишь случайно не завершившемуся смертью Гитлера. Так или иначе, но в имперском Министерстве иностранных дел к легенде Кернеса, в отличие от вермахта, отнеслись достаточно взвешенно, подтверждением чему служит его переход линии фронта.

Дни проходили в полузадушевных беседах. Власов, видимо, приближался к тому состоянию духа, когда человек начинает сам искать и находит веские аргументы в пользу уже почти принятого решения. Все чаще заговаривал он о том, что за многие годы добросовестной службы в Красной Армии сумел скопить себе лишь несколько комплектов штанов да мундиров, приобрести самую посредственную домашнюю обстановку, тогда как германские генералы, соответствующие его положению и рангу, имеют собственные виллы и приличные деньги на банковских счетах.

Ему кто-то возразил, что виллы да и безбедную старость себе и грядущим потомкам обеспечили многие из состава нашего высшего генералитета — К.Е. Ворошилов, М.С. Буденный, Г.И. Кулик, Л.П. Берия, например. В очень неплохих условиях жили до репрессий М.Н. Тухачевский, А.И. Егоров, П.Е. Дыбенко, А.И. Корк, И.Э.Якир…