Жила Лиса в избушке

Он отвечал, что у него уже не тот статус, намекая, что несолидно ему на работе этим заниматься, — ну а что, выглядело правдиво. Потом Тоня навела справки и через знакомую медсестру узнала, что ее хирург перетрахал полкардиоцентра пять лет назад в такой же длительной командировке. Правда, в этот приезд с девушками не замечен, очень достойно себя ведет. А ведь пел ей, что ему важнее качество, а не количество. Она упрекнула, он моментально откликнулся: “Так потому и полцентра, что качество важнее, а так бы весь центр пришлось”. Она расхохоталась: как же он ей нравился! И да, себе, конечно же, приписывала его хорошее поведение на этот раз.

Со встречей она тянула, цену себе набивала; он, послушный, уже не торопил, вроде даже с удовольствием писал и писал ей каждый день. Вечером Тоня по нескольку раз перечитывала дневные разговоры: так мило писал, нежно, какая молодец она, почти ни разу нигде не прокололась — только однажды он попросил не привешивать ему смайлики и наклейки, шутил, что староват вглядываться в лица этих Колобков. Смешно.

Пару раз в начале переписки отправлял ей книги в pdf, она горячо благодарила и даже прочитала в одной из них три страницы, удивляясь, что все понимает и ей даже нравится.

Он писал, что, кажется, влюбился, — она пожимала плечами: “То ли еще будет”. На “ты” перейти не захотел, когда она предложила: за месяц уже можно было. Начал огород городить: хрупкое “ты” не выдержит груза моего обожания. Несколько раз это сообщение перечитала. С придурью он, конечно, но красиво.

От Тони не укрылось, что первое очарование вдруг оставило его.

— Давайте еще кофе? — он поднимает глаза от меню.

Она знала этот чуть-чуть растерянный скользящий взгляд: старовата. Он словно любуется издалека, а сам морщины посчитал. Ну приврала она в своей анкете насчет возраста, а кто там не врет. И “еще кофе” означает, что передумал он насчет ужина, вернее, не понимает, как дальше. На малолеток за ее спиной уже два раза взглянул.

Она задвигалась, вдруг рассмеялась:

— Сейчас, пока к тебе шла, мальчик с девочкой навстречу, представляешь...

Рассказывала, как он идет и сверху этой своей девочке талдычит... Тоня открыла заметки в телефоне:

— Щас, погоди, — коснулась его руки мимолетно. — Так вот талдычит: “Воздушные жиклёры вместе с топливными регулируют оптимальную работу карбюратора...”, а девчонка висит на нем, голову задрала и так влюбленно ему: “Прикоооольно”.

Тоня рассказывает историю раз восьмой. Ее оживление выверено, а руки красиво летают.

— Как ты это запомнила? — изумляется он.

— Я специально для тебя! Бежала и как попугай твердила, здесь уже записала, и то не все, — хохочет она. — Жиклёр же, правильно, жиклёр?

Двое смеются в маленьком кафе — это так объединяет.

— Тонечка, пойдемте ужинать! Что мы здесь делаем?

* * *

Историю эту она слышала от Светки Подлесной три года назад на встрече выпускников. Главное, до того, как Светка с ней вылезла, Прохоров ухаживал за Тоней. Уже мурчал ей на ушко: “К тебе или ко мне?” А тут Подлесная со своей историей, она, правда, потом еще много чего рассказывала, но Тоня помнит, что именно на этой первой глаза Прохорова засияли в сторону болтливой Светки. Нет, Тоня тоже со всеми смеялась, но вот чтобы так резко переметнуться — она вообще не поняла. Через полгода они поженились, Прохоров с Подлесной. Слов мальчишки она, конечно, тогда не запомнила. Между прочим, Тоня сообразила, что их можно заменить любой чушью технической, научной, нашла в компьютере про жиклёр, не дура.

Эх, побольше бы таких историй, реально же спасают, но где их взять.

Он протянул руку к ее плащу, чтобы помочь одеться. Она встала и, повернувшись к нему спиной, почувствовала, как он там внутренне ахнул на ее размеры. Опять замолчали девицы на диванчике, ударило в лопатки недоброй тишиной. Еще и ростом он меньше, но поздно, милый, — ужинать.

* * *

— Все, я решила убрать свою анкету с сайта. Не могу больше, козел на козле, — мрачно высказалась маникюрша Людмила, подплевывая табачную крошку с губы.

Тоня молча улыбалась, кивала головой, соглашаясь. Они курили на крылечке салона, залитом последним низким солнцем, тихо вокруг, только звук ножниц за спиной, и яблоко сорвалось с ветки, стукнуло, покатилось в траве. Тоня счастливо прикрыла глаза: ну и пусть осень, ей теперь не страшно.

— Я с вас умираю, девушки, — администратор проносит мимо бисквит из булочной. — Утром мы анкеты убираем, потом весь день в телефонах шебуршимся между записью, что уж вам там пишут — не знаю, но к вечеру уже будете друг другу ногти красить, укладочку — и по новой. То я вас не знаю...

Девушки смеются, Людмила протягивает Тоне “орбит”: будешь? Тоня качает головой. Как же ей хочется рассказать о вчерашнем вечере. Но она с самого начала, как познакомилась со своим кардиологом, решила молчать, чтобы не сглазить. Она догадалась, что судьбе нужна жертва, нельзя все время просить и просить, и ничего взамен. Вот и платит молчанием целый месяц уже. За ее сдержанность отдадут ей его с потрохами, так загадала.