Жюль Верн

На нижней палубе, куда спустились братья, играли на гармониках и пели на итальянском, немецком, английском языках. Слепой старик исполнял на скрипке неаполитанскую серенаду. В шляпе, что лежала подле слепого, одиноко поблескивала монета.

Ночью океан всерьез принялся за "Грейт-Истерн": он укладывал корабль на левый борт, потом поднимал на волну высотою в тридцать метров, с улюлюканьем и свистом опускал в бездну. Сверкали молнии - ветвистые, зигзагообразные, похожие на золотистый фейерверк, и Жюлю Верну казалось, что вот такую молнию он уже видел однажды в Историческом театре папаши Дюма. Жюль Верн был бледен, он тяжко страдал.

- И все-таки, - катаясь по своей койке, говорил он брату, путешествие - хорошая вещь. Здесь все настоящее; мне это нравится, несмотря на то, что вот-вот я встану на голову! Прости, Поль, я тебя ударил ногой в живот! 248

- Держись, Жюль, я лечу на тебя! - кричал Поль. - Погоди, еще не то будет! Бортовая качка ничто в сравнении с килевой. Сейчас мы занимаемся гимнастикой, а потом будем кувыркаться и ходить на голове.

- Поль, мне очень нехорошо, - жаловался Жюль Верн.- Не можешь ли ты попросить капитана, чтобы он прекратил это безобразие? Тебя здесь все знают, - пожалуйста, дружок!

- Хорошо, Жюль, я поговорю с капитаном. Он в дружеских отношениях со стихиями.

- А завтра или послезавтра снова начнется, - не правда ли?

- Правда, Жюль, непременно начнется по той же программе! Ах, до чего ты хорош! Галстук на спине, борода на боку, на твоих штанах сорок складок, и все они не вдоль, а поперек!

- А ты чего катаешься, как маленький! - буркнул Жюль Верн. - Вот скажу маме, что ты... Ох, Поль, как я страдаю!..

Утром океан успокоился, и братья Верн, выспавшись и приведя себя в приличный вид, после завтрака вышли на палубу. Спустя час Жюлю Верну удалось собрать в кружок тех матросов, которые в прошлом году участвовали в прокладке атлантического кабеля. Жюля Верна интересовало все, что было связано с этой гигантской работой, но прежде всего он записывал в свою тетрадь подробности катастрофы, о которой так мало сообщили газеты всех стран мира; погруженный в воду кабель оборвался, и концы его пришлось вытаскивать щупами и тралами. Вместе с кабелем на борт "Грейт-Истерн" были вытащены со дна диковинные рыбы, раковины, водоросли. Матросы рассказывали внимательно слушавшему и записывавшему Жюлю Верну свои впечатления; они, как умели, отвечали на его вопросы о внешнем виде всех тех "подводных жителей", которые уже играли какую-то роль в его воображении, - некий герой будущего Романа повелительно беседовал с Жюлем Верном, приказы вая ему изучить все то, что наблюдали эти простые люди - матросы "Грейт-Истерн". Когда все страницы тетради были заполнены, Жюль Верн еЩе раз вместе с братом спустился в машинное отделение, а потом еще и еще раз обошел весь корабль, интересуясь названием каждой мелочи, каждого винтика, назначением вот этого и устройством вот того. Поль заметил, что есть книги, в которых описано...

- Книги дают только поверхность вещи, только видимость факта, - ответил Жюль Верн. - Необходимо знать факты своими руками, глазами, собственным своим наблюдением.

- Ну, а воображение? - спросил Поль.

- Воображение должно работать только в тех случаях, когда ты говоришь о вещах, еще не существующих. Все, что уже есть, ты должен видеть. Если нельзя видеть, надо хорошо знать. Если об одном и том же событии имеются сотни книг, следует прочесть все сто и сделать для себя сто первый вывод. Если же книг нет вовсе...

- Вот, вот, - прервал Поль, - если нет ни одной книги, тогда как?

Тогда надо оставить факт в покое и создать его подобие. Случается, что ты угадываешь. Происходит это потому, что и воображение наше питается фактами. То, что видят глаза и переживают чувства, воспитывает воображение. Воображение в идеале - это мечта о будущем. Оно должно быть прекрасным не только для тебя и меня, но и для всех людей. Тренируй, Поль, свое воображение думами о будущем человечества. Образы моих писательских дум обязаны увлекать читателей. Удается ли это мне?

- Я горд и счастлив называть себя родным братом известного писателя Жюля Верна, - совершенно серьезно проговорил Поль и в шутку добавил: Собирается буря...

- Не надо, ради бога, не надо! - взмолился Жюль Верн. - Бури хороши в романах, Поль! О бурях я могу сказать то же, что Барнаво говорит о злых женщинах: "Я их не боюсь, но стараюсь держаться подальше..."

Бури не было. Путешествие продолжалось при ясной, солнечной погоде. Десятого апреля Жюль Верн и Поль ступили на землю Америки, никем не встреченные, обычные пассажиры из Франции. В гостинице на Пятой авеню братьям пришлось долго стоять в очереди к окошечку портье. Скромный номер на пятом этаже был очень дорог и неуютен.

- Мы в Америке, - сказал Жюль Верн, внимательно оглядывая свое временное жилище. - Ты что-нибудь чувствуешь, Поль?