Жизнь адмирала Нахимова

Малую Азию, острова Кипр, Крит и сотни островов Эгейского архипелага. На Балканском полуострове лишь у Адриатического моря отстояло от неё свою независимость маленькое черногорское племя, а болгары, румыны, валахи и молдаване, сербы и боснийцы, македонцы и словены и ещё большая часть греков на юге полуострова – подчинялись туркам. А затем власть Стамбула распространялась на огромные территории Аравии с древней Палестиной и святынями мусульман – Меккой и Мединой, с городами великого арабского прошлого – Багдадом, Дамаском и Алеппо. И, наконец, Стамбулу всё ещё принадлежали целиком южные берега Средиземного моря с такими странами, как Египет, Ливия, Тунис, Алжир и Марокко. Западные державы, правда, подбирались и к Леванту, то есть к странам Аравии, и к Египту, и особенно к вассальным Алжиру, Тунису и Марокко. Но пока Стамбул распоряжался их людьми и их средствами для войны.

Стало известно, что австрийский кредит возымел своё действие и что сын хедива Мехмета-Али, получив венское золото, под именем Ибрагим-паши стал начальником большого карательного флота. Пятьдесят четыре военных корабля приготовлены для эскортирования четырёхсот транспортов и купеческих судов с войсками. Поток карателей уже устремился против греческих революционеров. Пали Афины. Кровавая резня устроена в героических Миссолонгах. И в базу для новых ударов превращён Наварин.

Это были самые последние сведения с Ближнего Востока, когда на Спидхедский рейд пришла под флагом Сенявина балтийская эскадра. И за несколько дней перед демонстрацией дружбы русских и английских морских сил, 6 июля 1827 года, был подписан договор трёх держав, долженствовавший положить конец козням Меттерниха. Англия, Франция и Россия долго медлили, но теперь, обнаружив, что могут потерять всякое влияние на Ближнем Востоке, спешили заявить о своей безусловной поддержке греков.

И потому русскую эскадру долго не задерживали в Портсмуте. 29 июля эскадра пришла, а на другой день она разделилась. И корабли, назначенные под флагом Гейдена идти в Средиземное море, уже 8 августа оделись парусами и салютовали британскому флагу на "Виктории", корабле Нельсона в великом Трафальгарском сражении… Ла-Манш, и бурный Бискайский залив, и берега Португалии. Всего через две недели "Азов" сообщил кораблям и фрегатам новый генеральный курс – на ост. С правого борта, появились выжженные берега Африки, слева – Испания, но и в Испании на крутой скале развевался британский флаг. В Атлантике были проливные дожди. После Гибралтара наступила душная жара. С африканского берега в паруса дул горячий сирокко. Он приносил на палубы облака жёлтой пыли из Сахары. Это делало плавание затруднительным, с лавировками до широты острова Сардиния. Но суда эскадры соблюдали строй, как требовал ревностный и строгий начальник штаба Михаил Петрович Лазарев. И это было ещё не всё. Он также требовал от имени графа Гейдена, командующего, чтобы команды были заняты, кроме постоянной работы в парусах, артиллерийскими стрельбами, учебными спусками десантных шлюпок. Эскадру серьёзно готовили к бою.

И вот сирокко отходит, уступает путь свежему западному мистралю, а мистраль переходит в попутный крепкий ветер, и со скоростью в 12 узлов под стакселями и грот-марселями в четыре рифа эскадра 9 сентября достигает берегов Сицилии,

Утро. На горизонте высокие горы сливаются с облаками. Солнце ярко освещает зелёный берег. Но море не успокоилось после шторма, и вокруг кораблей беспорядочная толчея. Нахимов спит после ночной вахты и не слышит шума, вызванного криком при падении матроса за борт, он не видит, как с койки срывается в одежде Саша Домашенко и через открытый борт бросается в море. Узнает о гибели смелого друга уже на якоре в Палермо.

Ослепительно блестит мраморная пристань. На синем бархате бухты снуют шлюпки. Весело играют оркестры" Сладкие запахи померанцев и олеандров стоят над кораблями. Все оживлённо готовятся к съезду на берег, и мичман Корнилов[46], красивый нервный юноша, торопливо рассказывает:

– Матрос совсем не мог держаться на воде. Домашенко было доплыл к брошенному с борта буйку, но повернул обратно на крик матроса. Пока мы подошли на шлюпке, лейтенант устал поддерживать утопающего. Вместе, в объятии пошли на дно… Надо, Павел Степанович, испросить разрешения на памятник герою в Кронштадте. Вот я обращение на имя государя составил от сослуживцев. Подпишетесь?

– Да, да, конечно, – соглашается Павел Степанович. Он проглядывает строки, выведенные чётким тонким почерком, набросок карандашом проекта памятника, примерный расчёт стоимости памятника (даже расчёт составил мичман Корнилов)…

"Экий молодец! И ведь что ему Саша? Только недавний сослуживец… А мы с Сашей в кругосветном были. Знали, какой скромный, милый товарищ".

– Спасибо, Владимир Алексеевич. Вот в письме добавить надо о пенсии матери. Саша мать и сестёр содержал одним своим жалованьем. – И Павел Степанович пожимает руку юноши, вновь обретённого товарища…