Жизнь Бальзака

Ничто из произошедшего не подтверждает распространенный образ обаятельного путаника, который ухитряется на ровном месте завязнуть в самых ужасных неприятностях. Отдельные стороны происшествия с «Кинолой», которые повторяются повсеместно, свидетельствуют скорее о здоровой паранойе, которая всюду ищет подтверждения; похоже, одним из принципиальных поводов для разногласий с Эвелиной было именно такое подозрение с ее стороны. Бальзак с новой силой принялся потакать своей слабости: он испытывал терпение окружающих и на сцене, и вне ее. Так, Жорж Санд он спрашивал, хочет ли она, чтобы ее слуги также восприняли демократические заповеди всерьез⁹⁹⁸. Он сказал редактору-католику «Газетт де Франс» аббату де Генуду, что тоже верит в чудеса, «по той превосходной причине, что сам сотворил несколько: исцелял наложением рук, но пока что не сумел воскресить мертвых»⁹⁹⁹

. Писательница и хозяйка модного салона Виржини Ансело ошеломленно писала, что Бальзак нарочно нагрубил одному «политику из Луизианы», объяснив, что только ростовщик отделяет его от голода и что вместо того, чтобы хвалить его, людям следовало бы дарить ему деньги¹⁰⁰⁰. Политик назван лишь инициалами М. Г., но, возможно, это Чарлз Гаярре по прозвищу Судья, что свидетельствует о дальновидности Бальзака. Гаярре был посредственным историком, который потратил восемь лет на «поправление здоровья» во Франции, затем, вернувшись домой, стал секретарем штата Луизиана и членом Американской партии, известной также как партия «незнаек»; он лишился своего поста из-за мошенничества на выборах и написал политическую сатиру, которую «Американский биографический словарь» описывает как «примечательно невеселую». Иными словами, он замечательно подходил на роль жертвы.

Получал ли Бальзак удовлетворение, раздражая людей? Неизвестно, но он следовал совету, который сам же дал Эвелине. Если сплетники называли его вором, она должна «отвечать, что я убийца», и объяснить, что он избежал «публичной кары» только благодаря своему «огромному обаянию»¹⁰⁰¹

. Может быть, отчасти он мстил за те дни, когда был забавным лишь время от времени и души не чаял во всех звездах высшего общества без разбора. Может быть, это также стало результатом тяжелого труда и болезни. Его старый друг, торговец скобяным товаром, дважды жаловался на его вспышки гнева. Бальзак сваливал вину на кофе, раздражение от которого обычно изливалось на бумагу¹⁰⁰². И все же, если человек большую часть времени проводит наедине с собой, он неизбежно начинает относиться к другим так же, как к себе самому, – агрессивно и, что бы кто ни думал, недоверчиво. Даже в «Человеческой комедии» персонажи Бальзака насмехаются над ним – над его одержимостью женщинами среднего возраста, тягой к физиогномике, рациональному материализму или жизненной важности Семьи, Собственности и Религии¹⁰⁰³

. Почти у каждого серьезного персонажа «Человеческой комедии» имеется глупый двойник. Гамбара, композитор, который сочиняет идеальную симфонию, живет в доме ресторатора, чьи поиски идеального блюда привели к его изгнанию из Италии, потому что его еда отвратительна: «Неведомый шедевр» приобрел вид спагетти болоньез.

Второй урок, который можно извлечь из воинственности Бальзака, заключается в том, что, говоря о себе, он имел в виду свой образ, который зажил отдельной от него жизнью. Вот что отличает его от его более молодых коллег, ненавидящих буржуа. Требуя огромный гонорар за статью об улице Ришелье (потому что, очевидно, ему пришлось посетить все магазины на этой улице)¹⁰⁰⁴, он ссылался на свою печально известную страсть к мелочам, из-за которой критики сравнивали его описания с каталогом аукционера¹⁰⁰⁵

. «Поскольку нас обвиняют в том, что мы вторгаемся в заповедник портретистов, аукционеров и модисток, – говорит Бисиу в «Доме Нусинген», – я не стану испытывать ваше терпение и описывать персону, в которой Годфруа узнал своего приятеля»¹⁰⁰⁶. Бальзак при жизни стал одной из главных европейских знаменитостей. Его романы продавались во всем мире, от Индии до Соединенных Штатов. Его много переводили – переводов на самом деле гораздо больше, чем указано в библиотечных каталогах и библиографиях, потому что многие его романы переводились для газет и так и не выходили отдельными изданиями. Записывали рассказы о его жизни и произведениях. Совершенно чужие люди знали о нем все. Друзья передавали ему подслушанные в омнибусах и кафе сплетни о его личной жизни и особенно о его долгах¹⁰⁰⁷.