Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси

Чунья стала первым горным жителем, с которым познакомились эти люди, приехавшие на Линшань. Когда она проходила мимо, все они вытягивали шеи, растягивали губы в широкой улыбке и предлагали девушке: «Заходи посмотреть телевизор!» Но в ушах Чунья звучал лишь шум ветра, и он, словно громкоговоритель, усиливал их окрики, раздувал, заставлял разбухнуть так сильно, что они пугали. Все эти звуки, слившись с воем ветра, заполняли ее уши. Чунья не могла отличить, что это — завывание ветра или человеческий зов, не понимала, доносится ли он с запада или с востока. Она лишь качала головой и удалялась неровной походкой. Чунья слышала похожий на дробь грохот, раздававшийся из окон того двухкомнатного здания, они казались ей чужеродными, и временами девушка, прикрыв уши руками, пыталась скрыться от этого шума, но разве могла она его избежать? Ей было непривычно, когда ее ноги без особых усилий ступали по толстому слою бело-серого бетона, и все ее тело словно парило над поверхностью. К счастью, всякий раз, когда такое случалось, у девушки при себе что-то было: она либо держала в руках весенние побеги бамбука, либо несла в корзинках на коромысле бадьян. В такие моменты кто-нибудь выбегал из дома, обходил ее кругом, оглядывал, да еще и говорил: «Дай-ка посмотреть, что хорошего ты несешь!» Глаза же тем не менее ощупывали ее тело, будто пытались отгадать, что лежит в карманах ее одежды, что спрятано, укрыто в ее нижнем белье. Но Чунья не сердилась, не знала как, да и не хотела, а только лишь уклонялась от их взглядов, вертелась, стоя на месте, корзинку же или лукошко, наоборот, не прятала, а выставляла напоказ, наклоняя к любопытным, а иногда даже в угоду им приговаривала: «Посмотрите, смотрите. Нет ничего особенного, всего лишь дары гор, которые здесь можно найти повсеместно, если вам нужны, можете сами пойти набрать».

— Люди эти провели нам телевидение и телефон, и вроде бы это неплохо, да вот только какие-то они дикие, — обратилась как-то Чунья к Цю Шэну. — Как же могут они быть более дикими, чем наш горный ветер?

— Что ты имеешь в виду под «дикими»? Наведайся в Таньчэн поглядеть, и сразу поймешь, какова подлинная дикость, — ответил Цю Шэн.

— В таком случае лучше мне не спускаться с гор, не приезжать в Таньчэн, никогда туда не ездить.

— Через некоторое время начальник Чжан снова прибудет в горы, на этот раз чтобы разработать туристический маршрут, помоги ему советами, — попросил Цю Шэн.

— Кто такой этот твой начальник Чжан? Кем ты работаешь в Таньчэне? — фыркнув, поинтересовалась Чунья.

— Сейчас я руковожу проектом, разрабатываю план постройки. Я хочу, чтобы горы Линшань стали знаменитыми на всю страну, превратились в туристическую Мекку.

Приехав во второй раз в горы, начальник Чжан попировал с деревенским старостой, похлопал по плечу главу лесничества, сказал: «Все будет, как полагается, не беспокойтесь», с покрасневшим лицом, нахмурив брови, пошатываясь и поглаживая живот, подвыпивший, сел в автомобиль и уехал. След его еще не остыл, как была построена дорога в горы. Она ползла вверх, изгибаясь, будто дождевой червь. Сперва на месте прежней тропки была проложена рыхлая земляная дорога, расширенная до семи-восьми метров; часть деревьев повалили, многие птицы, в испуге хлопая крыльями, разлетелись в разные стороны и больше не вернулись. Отдельные холмы были сровнены с землей, несколько изгибов дороги выровнены, а сам путь неожиданно сократился и перестал быть опасным. Вслед за этим уложили слой черного асфальта; раскаленный, пышущий жаром, он медленно тянулся вверх по горному склону. Воздух пропитался мутным серым дымом, горы окутало слоем ядовитых испарений. На Линшани теперь раздавался механический звук. Громыхая и не обращая внимания на чьи бы то ни было протесты, этот лязг и грохот вместе с автомобилями поднялся в горы.

Чунья, увидев сидящего в автомобиле начальника Чжана, хотела остановить его и расспросить кое о чем, но заметила вылезавшего с заднего сиденья Цю Шэна. Его черные волосы, блестящие и как будто влажные, были похожи на сковороду с маслом, в которое только что опустили рыбу для жарки. Чунья растерялась, не зная, с чего начать. Не дожидаясь, пока девушка заговорит, Цю Шэн всучил ей стопку разноцветных брошюр, сказав:

— Посмотри, это наши рекламные буклеты, а также спланированные туристические маршруты, только что из печати. Начальник Чжан не мог утерпеть и сразу же привез их тебе, надеясь на то, что ты выскажешь свои предложения.

— Какие предложения? — подивилась Чунья. — За всю свою жизнь я никогда не высказывала своего мнения.

— Даже если никогда не высказывала его, мнение-то все равно есть, — заметил Цю Шэн.

— У меня правда нет никаких замечаний.

— Ты ведь даже не смотрела, и все равно знаешь, что нет? — удивился он.

Стоявший поблизости начальник Чжан затянулся, выдохнул дым и, подтрунивая, заметил:

— У нее есть претензии к тебе, ее старому однокласснику.

— У меня есть претензии к вам. Строя дорогу, зачем вы рубили наши деревья? Зачем распугивали наших птиц? — спросила Чунья.