Жизнь двенадцати цезарей

Вступив в должность, Цезарь первым ввел правило, чтобы ежедневно составляли и публиковали отчеты заседаний сената и решения народного собрания[50]. Затем он восстановил древний обычай, состоявший в том, что в те месяцы, когда он не отправлял общественной должности, перед ним шел служитель, а сзади следовали ликторы. Когда был объявлен проект аграрного закона, товарищ Цезаря выступил его противником, но его вооруженной силой заставили удалиться с форума. На следующий день Бибул вздумал жаловаться в сенат; но не нашел никого, кто решился бы войти с докладом о таких правонарушениях или выступить со своим мнением, хотя подобное делалось много раз и при менее опасных беспорядках. Цезарь поверг Бибула в такое отчаяние, что последний заперся у себя в доме и издавал запретительные эдикты, пока не отказался от должности.

С тех пор Цезарь один правил всем государством, по своему желанию, так что несколько остряков, прикладывая к чему-либо свои печати для засвидетельствования, подписывали в шутку, что тот или иной акт совершен не в консульство Цезаря и Бибула, а в консульство Юлия и Цезаря. Одно и то же лицо они называли два раза, по имени и по фамилии. Кроме того, вскоре получили широкое распространение следующие стихи:

В последнее время все делал Цезарь, а не Бибул:

В консульство Бибула не было, насколько я знаю, сделано ничего.

Посвященное предкам Стеллатское поле и земли в Кампании, отданные в оброк для увеличения государственных доходов, Цезарь разделил без жребия между двадцатью тысячами граждан, которые должны были иметь троих или больше детей. Откупщики просили сбавить сумму платимых ими денег, и он уменьшил их на треть, но при этом публично не советовал быть слишком неумеренными при передаче им новых откупов. Вообще же, он щедрою рукой давал все, о чем бы его ни просили. Ему никто не высказывал возражений, а если кто и пытался, в ход пускались угрозы. Марк Катон вздумал прекословить. Цезарь приказал ликтору вытащить его из заседания сената и отвести в тюрьму. Луций Лукулл, слишком резко выступивший его противником, так испугался обвинения, которое хотели возвести на него, что сам упал к его ногам. Цицерон, в одной из своих речей в суде, жаловался на положение дел в государстве. В тот же самый день, в девятом часу, Цезарь приказал приписать к плебеям врага Цицерона, Публия Клодия, давно уже, но безуспешно старавшегося перейти из сословия патрициев в сословие плебеев. Наконец, он обещал награду одному человеку, если тот объявит, что все члены враждебной Цезарю политической партии подговаривали убить Помпея. По условию, доносчик должен был перед кафедрой назвать нескольких заговорщиков по именам. Но при этом были напрасно и заведомо ложно названы два лица, и Цезарь, отчаявшийся в успехе своего столь смелого плана, велел, говорят, отравить доносчика.

Около этого времени он женился на Кальпурнии, дочери Луция Пизона, своего преемника по консульству, а дочь свою Юлию выдал замуж за Гнея Помпея. Первому жениху, Сервилию Цепиону, было отказано, хотя едва ли не он главным образом помогал Цезарю незадолго перед этим в его борьбе с Бибулом. Породнившись с Помпеем, Цезарь стал спрашивать мнения прежде всего у Помпея, тогда как прежде всегда начинал с Красса. Между тем, по обычаю, консул должен был отбирать голоса в том порядке, какой устанавливал в январские календы, и придерживаться этого правила круглый год.

При поддержке тестя и зятя он хотел выбрать себе из общего числа провинций преимущественно Галлию, так как, благодаря своим счастливым условиям и выгодному положению дел, она сулила ему ряд триумфов. На основании закона Ватиния ему дали сначала Цизальпийскую Галлию с Иллирией, но затем он получил от сената и Галлию Коматскую[51], — сенат боялся, что в случае отказа народ даст Цезарю и ее.

Сильно обрадованный Цезарь не удержался от того, чтобы не заявить хвастливо, спустя несколько дней при полном собрании сената, что его желание исполнено, несмотря на неудовольствие и горе его противников, и что с этих пор он будет всем им наступать на ногу. Кто-то, желая оскорбить его, возразил, что это не так-то легко сделать женщине[52]. Он отвечал насмешливо, что в Ассирии царствовала Семирамида, а большею частью Азии когда-то владели амазонки.