Жизнь двенадцати цезарей

Срок его консульства кончился, и преторы Гай Меммий и Луций Домиций внесли заявление о необходимости провести расследование о том, что было сделано в прошедшем году. Цезарь поручил исследовать это сенату, но там не приступили к делу, а целые три дня без толку провели в спорах. Тогда Цезарь уехал в провинцию. Вслед за этим немедленно привлекли к предварительному следствию его квестора, обвиняя в нескольких преступлениях. Вскоре народный трибун Луций Антистий привлек к суду самого Цезаря; но последнему удалось получить, чрез обращение к коллегии трибунов, право не являться в суд в качестве обвиняемого, пока он отсутствует по делам государства. Но ему хотелось быть спокойным и в будущем, вследствие чего он считал очень важным раз и навсегда сделать обязанными себе годовых магистратов, а из кандидатов на общественные должности помогать или содействовать в достижении почетных званий только тем, кто примет на себя обязанности защищать его заочно. Он решил взять с некоторых присягу в исполнении заключенного между ними договора и даже потребовать собственноручной подписи.

Когда назначенный консулом Луций Домиций стал открыто грозить, что сделает консулом то, чего не мог сделать претором, то есть отнимет у Цезаря войска, Цезарь пригласил Красса и Помпея приехать в Луку, один из городов своей провинции, и предложил им вторично просить консульства для падения Домиция. При поддержке обоих ему удалось добиться командования над войсками еще на пять лет. Он увеличил число легионов, данных ему республикой, еще несколькими, которых содержал на свой счет. Один был даже набран в Галлии Трансальпийской. Его называли, по-галльски, Алавдой[53], но обучен он был и вооружен по-римски. Впоследствии всем его солдатам Цезарь дал права римских граждан.

Теперь он не упускал ни одного повода к войне, будь даже она несправедливой и опасной. Он первым нападал как на союзные племена, так и не отличавшиеся свирепостью враждебные, так что сенат решил однажды послать комиссию для расследования состояния дел в Галлии, а некоторые предлагали даже выдать Цезаря неприятелям. Но дела его шли успешно, и он добился того, что в его честь стали назначать благодарственные празднества, чаще и продолжительнее, чем ради кого-либо раньше.

В течение тех девяти лет, в которые командовал войсками в Галлии, он сделал следующее.

Вся Галлия, заключающаяся между Пиренейским хребтом, Альпами, горой Гебенной и реками Рейном и Роной и имеющая около трех миллионов двухсот тысяч шагов, стала при нем римской провинцией, за исключением союзных городов или оказавших услуги республике. Он обложил ее ежегодной данью. Он первым из римлян вторгся, перейдя по сделанному им мосту, во владения германцев, живущих за Рейном, и нанес им несколько тяжелых поражений. Он напал и на неизвестных раньше британцев, разбил их и потребовал от них дани и заложников.

При стольких своих успехах он лишь три раза потерпел неудачу: в Британии флот его был почти весь уничтожен бурей, в Галлии один из его легионов потерпел поражение при Герговии, в Германии были предательски убиты легаты Титурий и Аврункулей[54]

.

В это же время он потерял мать, затем дочь, а немного спустя и внучку.

Между тем смерть Публия Клодия привела к волнениям в республике, и сенат решил вручить власть одному только консулу, именно Гнею Помпею; но народные трибуны назначили Цезаря в товарищи Гнею Помпею. Цезарь, однако, условился с ними, чтобы они предложили народу позволить ему вторично просить консульства, заочно, когда начнет приходить к концу срок его команды, — лишь бы ему не уезжать преждевременно, раньше окончания войны. Добившись своего, он стал задаваться более обширными целями и, полный надежд, не упускал ни одного случая, чтобы показать свою щедрость или готовность быть полезным, чем только мог, и как государственный деятель, и как частное лицо. На деньги, вырученные от продажи неприятельской добычи, он выстроил форум; одно место под ним стоило более ста миллионов сестерциев. Он объявил, что в память своей дочери намерен дать гладиаторские игры и обед, чего не делал раньше никто. Дабы довести ожидания до последней степени напряжения, Цезарь приказывал готовить кушанья и в чужих домах, хотя подрядил для этого мясников. Всех известных гладиаторов, сражавшихся по требованию публики на жизнь или на смерть, он поручал отбирать силой и беречь для себя. Молодых бойцов он старался обучать не в школах или у ланист[55], а дома, под руководством римских всадников и даже умевших хорошо владеть оружием сенаторов. Из его писем видно, что он усердно просил заниматься с каждым из них в отдельности и самим делать указания при упражнениях. Он удвоил жалованье легионам, впредь без изменения. Точно так же он без меры и определенного количества раздавал легионерам хлеб, когда его было вдоволь, а иногда дарил каждому по рабу из числа добычи.