Жизнь двенадцати цезарей

Ты жесток и бессердечен! Хочешь, я вкратце скажу все?Согласен умереть, если тебя может любить мать!Ты не всадник. Почему? У тебя нет ста тысяч! Но весь вопрос

В том, что ты был сослан на Родос[243].Ты, государь, уничтожил золотой век Сатурна: пока ты жив,Будет продолжаться век железный…Ему не нравится вино, — теперь он жаждет крови, в настоящее время

Он пьет ее так же жадно, как раньше пил вино…Ромул, взгляни на Суллу, который «счастлив», но не для тебя,А для себя. Взгляни, если хочешь, и на Мария,

Но когда он возвращается в столицу, взгляни и на рукиАнтония, много раз обагренные кровью, Антония,Начинающего междоусобную войну, и скажи: Рим погибает!Всякий, достигший престола после ссылки, будет

В свое царствование лить кровь потоками…

Сначала Тиберий думал, что эти стихи пишут люди недовольные его строгими мерами и выражают не столько свои чувства, сколько поливают свою желчь и озлобление, поэтому любил повторять: «Пусть ненавидят, только бы отдавали мне справедливость!» Но впоследствии он доказал на себе, что стихи вполне справедливы и отвечают действительности.

Вскоре после приезда его на Капри неожиданно появился перед ним рыбак, в тот момент, когда он был один, и поднес ему большую краснобородку. Тиберий испугался, что рыбак пробрался с противоположной стороны острова, по скалам и непроходимым местам, и приказал бить его рыбой по лицу. Пока рыбака наказывали, он благодарил судьбу, что не принес еще огромного пойманного им омара. За это Тиберий велел, вдобавок, исцарапать ему лицо омаром. Он приказал казнить одного преторианца за то, что последний украл из сада павлина. Однажды в дороге носилки Тиберия зацепились за терновый куст. Тогда император сшиб с ног центуриона первых когорт, которому было поручено осматривать путь, и едва не избил его до смерти.

Затем он предался всевозможного рода жестокостям, так как в поводах к ним не было недостатка. Сначала он стал преследовать родственников и простых знакомых матери, затем знакомых внуков и невестки и, наконец, Сеяна. После гибели последнего жестокость Тиберия проявилась едва ли не в большей силе. Из этого вполне ясно, что Сеян не столько подстрекал императора, сколько указывал ему, в ответ на его требования, удобные случаи проявлять эту жестокость. Правда, в своих «Записках», где Тиберий рассматривает свою жизнь в общих чертах, не вдаваясь в подробности, он не постеснялся заявить, что наказал Сеяна, узнав о преследовании им детей Германика, сына его, Тиберия, но забывает, что одного из них он убил тогда, когда Сеян уже был в немилости, а другого — уже после казни Сеяна!

Было бы слишком утомительно рассказывать о каждом отдельном случае жестокости Тиберия, — достаточно привести некоторые примеры его кровожадности, чтобы составить о ней общее понятие.