Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

Маркиз де Лафайет боролся против деспотизма королевской власти, против расточительности придворных, которые использовали малейшую возможность, чтобы получить хоть что-то от двора. «Король, его семья и крупные сеньоры из его окружения, за исключением некоторых друзей, – писал маркиз де Лафайет президенту Вашингтону 5 мая 1787 года, – не могут мне простить свободы, которую я выбрал. Но что их раздражает более всего, так это моя популярность среди других классов… С тех пор как нынешний король занял трон, расходы казначейства возросли на 200 миллионов ливров в год» (см.: Memoires, correspondanse et manuscripts du general Lafayette. Т. 2).

Лафайет принимает участие в выборах провинциальной ассамблеи, чуть ли не все провинциальные ассамблеи были пропитаны духом борьбы с деспотизмом королевской власти. «Идеи свободы быстро распространились со времени американской революции, – писал Лафайет Вашингтону 9 октября 1787 года. – Король во Франции сверхмощен. Он располагает всеми средствами принуждения, наказания, подкупа. Министры подобострастны и считают сохранение деспотизма своим долгом. Двор заполнен роем мелких и изнеженных куртизанов. Умы возмущены тем влиянием, которое приобрели женщины, и любовью к удовольствиям. Низшие классы погружены в невежество. С другой стороны, французский гений жив, предприимчив и презирает тех, кто правит. Умы начинают просвещаться трудами философов и примером других народов. Французы очень восприимчивы к благородному чувству чести, и если они пребывают в рабстве, то не намерены смириться с этим» (Там же).

Король Людовик XVI чуть ли не каждый день своего правления чувствовал влияние дворянской оппозии. Не платили новые налоги. Провинциальная ассамблея Бретани опротестовала введение новых налогов. Двенадцать бретонских дворян, появившиеся в Париже, были брошены в Бастилию. Маркиз де Лафайет по приказу короля сдал патент на звание полевого маршала и был отстранен от командования дивизией. Новый министр финансов Жак Неккер, вновь появившийся в Париже, посоветовал королю опять созвать ассамблею нотаблей. 6 ноября 1788 года в Версале началась работа второй ассамблеи нотаблей, которая должна была решить вопрос о созыве Генеральных штатов.

После острых дискуссий третье сословие получило двойное представительство при выборах Генеральных штатов.

Во Франции начались волнения не только со стороны дворянства, но и со стороны третьего сословия, и со стороны крестьян и рабочего люда. Стали возникать клубы, в которых занимались политическими, экономическими и другими вопросами. Неожиданно, 13 июля 1788 года, выпал град, уничтоживший урожай во многих областях Франции. Зима 1788/89 года была самой ужасной за последнее время.

4 мая 1789 года жители Версаля наблюдали, как 1200 депутатов Генеральных штатов шли на торжественную мессу в церковь Святого Людовика. Во главе процессии вышагивали депутаты третьего сословия в костюмах из черного сукна, среди них выделялся своей «неуклюжей фигурой с огромной, чем-то напоминающей львиную головой» граф Оноре де Мирабо, не попавший в депутаты от своего сословия из-за многих «скандальных историй на любовной почве», за третьим сословием шествовали представители второго сословия, дворянства, выделявшиеся богатой и разноцветной одеждой, первое сословие, епископы, аббаты, сельские кюре, отличалось нарядными сутанами.

Были избраны академик Бальи, маркиз де Лафайет, герцог Орлеанский, граф Прованский, граф д’Артуа, епископ Отенский (будущий Талейран), принцы, герцоги, священники, юристы, адвокаты, прокуроры, военные. Перед началом работы Генеральных штатов все, и депутаты, и зрители, ожидали чего-то необыкновенного. Король, два высших сословия, государственные чиновники, прелаты в пурпуре, депутаты третьего сословия, прочувственная речь епископа Нансийского – все сердца наполняло чувство человечности и патриотизма.

Депутаты, представители девяноста шести процентов всей нации, большинством в 491 голос против 90 объявили себя Национальным собранием. На слова короля, говорившего о привилегиях аристократии, вроде бы не обратили внимания, но тут же граф Мирабо снова идет к кафедре и предлагает вынести решение о неприкосновенности каждого депутата. В несколько дней третье сословие утвердило за собой законодательную власть, лишило дворянство и духовенство сословных привилегий, но приближались войска, большинство дворянства и меньшинство духовенства решились пойти на общее собрание в надежде восстановить свои привилегии. «Семья вся в сборе», – радостно заявил председатель Национального собрания Ж.С. Байи. «Национальное собрание решает и декретирует», то есть Национальное собрание объявило себя верховной властью в стране.