Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону

«Ну, мои дамы, я покажу вам, как мной управлять. Чуть ли не все мои близкие не раз намекали, что императрица Мария Федоровна и ее подруга, фрейлина Нелидова, давно взяли надо мною власть и командуют моими поступками. Когда это касалось личных вопросов, я мог это простить, но госпожа Нелидова, зная свою власть надо мной, вмешалась в решение политических вопросов. Английский посол сэр Чарльз Уитворт в письме из Петербурга в Лондон сообщил 27 февраля 1797 года, что он передал 300 тысяч рублей девице Нелидовой за содействие в подписании англо-русского договора 21 февраля 1797 года. И Мария Федоровна причастна была к этому событию. Дамы, оказывается, руководили политическими вопросами. Дамы, оказывается, направили мою приязнь к Англии и неприязнь к Франции, которая уже готова была сбросить с себя якобинский гнет, уничтожила якобинцев, утвердила Директорию, дала простор талантливому генералу Наполеону. Получается, что Нелидова крепко подвела меня. Да и Никита Петрович Панин, дипломат и вице-канцлер, тоже направлял мою душу в сторону Англии, тоже, видимо, получал английские деньги. Двух лет еще не прошло моего царствования, а сколько уже ошибок я совершил… И все из-за них…»

Кутайсов, взглянув на императора, просто ужаснулся, такого гнева на лице императора он давно не видел. «Главная цель достигнута», – подумал Кутайсов. Он не отходил от императора, пока не высказал все то, что давно созрело в его мстительной душе.

В мае 1798 года в Москве император увидел на балу обаятельную красавицу. И тут же спросил одного из придворных: кто она?

– Ваше величество, – ответил догадливый придворный, – это Анна Лопухина, она уже давно обратила на вас внимание, говорят, она из-за вас уже голову потеряла.

«Хорошее начало нашего знакомства», – подумал император. И вновь посмотрел на Анну Лопухину: «Это была красавица-брюнетка, с чудною белизны лицом и глубокими выразительными глазами. Красота Лопухиной носила, по отзыву современников, кроткий, меланхолический характер, и была тем более поразительна, что Лопухина отличалась необыкновенною скромностью. По словам современников, Павел несколько раз говорил о впечатлении, произведенном на него Анной Петровной, и это повело к беспокойству императрицы и Нелидовой, постаравшихся ускорить отъезд императора из Москвы» (Шумигорский Е.С. Екатерина Ивановна Нелидова. СПб., 1902. С. 83).

То была искра, которая вскоре породила бурю, что было замечено всеми придворными, и, конечно, брадобреем Кутайсовым. В свое время Екатерина II отправила его в Париж учиться на фельдшерские курсы и парикмахерскому искусству, но в Париже он овладел и еще одним ремеслом – искусством интриги ради личной выгоды. Император тут же поручил Кутайсову спешное поручение: побывать у князя Петра Васильевича Лопухина, поговорить с ним и его супругой Екатериной Николаевной о переезде в Санкт-Петербург с Анной Петровной и всем семейством.

Пока император Павел I следил за большими маневрами войск Московского гарнизона под руководством фельдмаршала Салтыкова, Иван Кутайсов вел утомительные переговоры с Лопухиными. «Негоциации продолжались во все время маневров, – вспоминал очевидец, – и прелиминарные пункты были не прежде подписаны, как за несколько минут до отъезда его величества в Казань».

Утром 16 мая 1798 года Павел I готовился отправиться в путь, экипажи были готовы к путешествию. «Весь генералитет и все штаб-и обер-офицеры московского гарнизона, – вспоминал современник, – толпились у подъезда. Я, пользуясь званием адъютанта фельдмаршала и качеством исправляющего должность бригад-майора при его величестве, стоял на вышней площадке крыльца; на этой же площадке ходил человек небольшого роста, портфель под мышкой, погруженный в глубокую задумчивость; глаза сверкали у него, как у волка в ночное время, – это был статс-секретарь его величества, Петр Алексеевич Обресков; он сопутствовал государю и должен был сидеть в карете возле царя и докладывать его величеству дела, в производстве состоящие. Ответ решительный Лопухиных тревожил спокойствие души Обрескова; ну если негоциатор привезет не «да», а «нет»! Тогда докладывать дела Павлу Петровичу, влюбленному страстно, было бы как идти по ножевому лезвию. Все знали, что с разгневанным Павлом Петровичем встречаться было страшно. Минут через десять скачет карета во всю конскую прыть. Обресков ожидает сидящего в карете со страхом и надеждой. Остановился экипаж, вышел из кареты Иван Павлович Кутайсов, вбежал на лестницу и с восхищением громко сказал Обрескову:

– Все уладил: наша взяла, – и поспешил обрадовать приятной новостью. Оказалось, что оборотистый Кутайсов хорошо знал о связи канцлера Безбородко с мачехой княжны Лопухиной Екатериной Николаевной и упорно вспоминал имя канцлера Безбородко в своем дипломатическом разговоре о переезде в Петербург. Через четверть часа после радостного известия Павел Петрович шествовал к экипажу в сопровождении фельдмаршала. Перед тем как сесть в карету, обнял графа Салтыкова и сказал: