Жизнь на продажу

Плотно сжатые губы. В ушах серебряные серёжки в форме ананасов. Носить такие украшения днём — верный признак, что их обладательница зарабатывает на жизнь в каком-нибудь третьесортном питейном заведении. В профиль она выглядела очень привлекательно, носик с горбинкой был как точёный. Женщины с безвольно опущенными носами наводили на Ханио тоску, но к носу этой девушки претензий быть не могло. Глядя на него, Ханио чувствовал, как у него поднимается настроение.

— Может, чайку где-нибудь попьём? — без лишних слов, с деланым равнодушием предложил он.

— Погоди. Видишь, занята, — безразлично бросила девушка, даже не взглянув на него.

Она вытянула из кучи кофточку, развернула её в руках так, что она стала похожа на большую чёрную летучую мышь, и стала оценивающе рассматривать. Судя по поджатым губам, вещь ей не очень нравилась. Кричащий жёлто-красный фирменный ярлык, напоминавший тандзаку,[11] болтался у кофточки спереди.

— Вроде недорого, хотя… — рассуждала вслух девушка, наконец обернувшись на Ханио. — Ну как? Идёт мне? — Она приложила кофточку к груди.

К удивлению Ханио, девушка разговаривала с ним так, будто они жили вместе уже лет десять. Кофточка, словно приклеенная, распласталась у неё на груди, как дохлая летучая мышь, и приобрела объём.

— Неплохо, по-моему, — сказал Ханио.

— Ладно, беру. Подожди минутку.

Девушка направилась к кассе. Попроси она его расплатиться за эту дешёвую тряпку, он бы почувствовал себя в роли мужа-подкаблучника. Но этого не произошло, и Ханио с удовлетворением наблюдал из-за спины девушки, как она роется в кошельке и расплачивается за покупку.

Сидя вместе с Ханио в оказавшемся поблизости кафе, она представилась:

— Я — Матико. Хочешь со мной переспать, наверное.

— Да вот, пока не решил.

— Ну ты и тип! Прям язва! — Девушка так и покатилась со смеху.

Дальше всё прошло гладко. На работу Матико надо было вечером, к семи, и они направились к ней домой. Её кое-как обставленная квартирка находилась в паре кварталов от кафе.

Матико зевнула и начала расстёгивать крючки на юбке.

— Мне никогда холодно не бывает, — сообщила она.

— Ну да. Я как увидел тебя без пальто, сразу понял: горячая штучка.

— Нахал! Любишь выпендриваться, я смотрю. Мне такие нравятся.

Она пахла сеном. Запах был такой чистый и насыщенный, что, когда всё кончилось, Ханио даже захотелось стряхнуть с себя травинки.

19

Потом они перекусили в снэк-баре, и Ханио проводил девушку до работы. Там они расстались, после чего он отправился в кино, посмотрел фильм про якудза — вытерпел только половину и вернулся домой уже в девятом часу.

Ханио подошёл к двери своей квартиры и на что-то наткнулся. Кто-то сидел в темноте на корточках возле самой двери.

— Эй! Кто здесь?

Ответа не последовало. Зато перед Ханио поднялся невысокий худой паренёк в школьном кителе. В его маленьком смуглом лице было что-то крысиное.

— Вы правда уже продали? — последовал неожиданный вопрос.

Ханио не сразу понял, о чём речь:

— Что?

— Я спрашиваю: вы жизнь свою продали? — В голосе паренька звучало возбуждение.

— На двери же написано.

— Неправда. Вы же живы-здоровы, не так ли? Если продажа состоялась, вы должны быть мертвы.

— Необязательно. Может, войдёшь?

Ханио почему-то проникся симпатией к этому парню и провёл его в комнату. Включил свет, зажёг печку. Паренёк стоял на месте, шмыгая носом, оглядывался по сторонам.

— Странно. Не похоже, что вам жить не на что. Что ж вы тогда решили жизнь продать?

— Давай без глупых вопросов. У людей бывают разные обстоятельства, — проговорил Ханио и предложил гостю сесть.

Тот с напускной важностью тяжело опустился на стул.

— Как я устал! Два часа здесь вас жду.

— Ну и напрасно. Товар продан.

— Я видел, что написано на обратной стороне вашей вывески. Вы её переворачиваете, когда хотите отдохнуть. Понять не трудно.

— Да, мозги у тебя работают. Тогда вопрос: хочешь сказать, мальчишка, что собираешься купить мою жизнь? Денег-то хватит?

— Должно хватить.

Паренёк расстегнул золотые пуговицы кителя, небрежно, словно проездной билет, вытянул из внутреннего кармана пачку десятитысячных и положил их перед собой. В пачке, на первый взгляд, было тысяч двести.

— Откуда деньги?

— Не беспокойтесь, я их не украл. Продал рисунок Цугухару Фудзиты,[12] который хранился в нашей семье. По дешёвке отдал, но выбора не было. Срочно понадобились деньги.

По тому, как юнец с крысиной физиономией произнёс эти слова, было ясно, что он отпрыск хорошей, уважаемой семьи.

— Удивил ты меня, конечно. Не ожидал такого. Так для чего тебе моя жизнь понадобилась?

— Я в большом долгу перед своими родителями. Я это чувствую.

— Очень похвально.

— Отец давно умер, мать растила меня одна. Сейчас она сильно страдает. Устал на это смотреть.

— Вам мать жалко?

— Да.

— И чего ты от меня хочешь?

— Если в двух словах, я хочу, чтобы вы её утешили.

— Больного человека?

— Да, мама больна, но она сразу поправится, если вы её утешите.

— Но зачем мне жизнь-то продавать?