Жизнь на продажу

— Сейчас расскажу. — Студент облизал нижнюю губу. Язык у него был замечательный — ярко-красный. — Печально, конечно, но после смерти отца мать помешалась на сексе. Сначала как-то сдерживалась — меня стеснялась, но скоро у неё совсем крыша съехала на этой почве.

— Бывает, — поддакнул Ханио, на которого рассказ паренька начал наводить скуку.

Этот мальчишка в школьном кителе наверняка представляет себе жизнь в гипертрофированном виде. В таком возрасте ему подобные сочиняют в своём воображении нелепые дешёвые драмы, будучи убеждены в том, что знают о жизни всё. Но одновременно что-то в этом юноше указывало на преждевременную взрослость. Ханио видел это у многих молодых людей. Что-то сухое, бесцветное, ассоциировавшееся у него с высохшим стебельком травы. «Он пришёл покупать мою жизнь, потому что ему страшно хочется показать себя взрослым, — думал Ханио. — Как можно воспринимать его всерьёз?»

— И тогда мать завела себе бойфренда. Но он скоро сбежал. Нашла другого, и тот долго не продержался. Всего у неё их перебывало то ли двенадцать, то ли тринадцать. Побыв с ней какое-то время, все они становились белыми как полотно и уносили ноги. Месяца два-три назад мать бросил парень, от которого она была без ума, и у неё развилась хроническая анемия. Она с кровати подняться не может. Догадываетесь почему?

— М-м… — неопределённо промычал Ханио.

Глаза у юноши сверкнули, и он перешёл к главному:

— Не знаете? Моя мать — особая женщина. Она вампир.

20

Что значит «вампир»? Как его мать может быть вампиром? Какие вампиры в наше время?

Но паренёк не стал распространяться на эту тему. Вместо этого извлёк отпечатанную квитанцию и строго произнёс:

— Я передаю вам двести тридцать тысяч. Вот здесь примечание: «На условиях предоплаты. Подлежат обязательному возврату в случае, если покупатель будет неудовлетворён». Распишитесь, пожалуйста.

Получив подписанную квитанцию, он сказал:

— Устал я сегодня. Спать охота. Приеду за вами завтра вечером, в восемь. Поужинайте к этому времени. И вообще, разберитесь со всеми делами. По всей вероятности, живым вы уже не вернётесь. И даже если вам удастся выжить, всё равно дней десять будете отсутствовать. Будьте к этому готовы.

Оставшись один, Ханио вспомнил имя, которое видел на квитанции. Парня звали Каору Иноуэ.

Похоже, на сей раз смерть была ближе. И Ханио решил хорошенько поспать этой ночью.

* * *

На следующий день, вечером, ровно в восемь, раздался стук в дверь. Явился Каору. На нём был всё тот же школьный китель.

Ханио с лёгким сердцем шагнул к выходу.

— Вам что, в самом деле жизни не жалко? — ещё раз решил удостовериться Каору.

— Нет, — коротко ответил Ханио.

— А что вы с деньгами сделали?

— Положил в ящик.

— Почему не в банк?

— А смысл? Зато как обрадуется наш консьерж, когда после моей смерти откроет ящик и найдёт денежки. Вот и вся история. Ты меня понял? Можно оценить мою жизнь в двести тысяч или в триста — разницы никакой. Деньги движут миром, только когда ты жив.

Они вышли из дома.

— Возьмём такси, — сказал паренёк, прямо-таки излучавший бодрость и энергию.

Они сели в машину, и он попросил водителя ехать в Огикубо.[13]

— Что-то ты больно радуешься, что я на смерть с тобой еду, — заметил Ханио.

В зеркале заднего вида мелькнули удивлённые глаза таксиста.

— Вовсе нет. Просто я доволен, что смогу обрадовать мать.

Ханио стало казаться, что мальчишка смотрит на всё сквозь призму мира своих фантазий. Но он помнил, что его первые два приключения закончились трагично, и не имел ничего против, если теперь ему предстоит принять участие в комедии абсурда.

Такси остановилось в тёмном жилом квартале, у большого красивого дома с воротами. Каору вышел из машины, и Ханио подумал, что они прибыли к месту назначения, однако паренёк прошёл мимо дома и повернул налево. Через два-три квартала он достал из кармана ключ и открыл маленькую дверцу в воротах, за которыми оказался дом, очень похожий на первый. Каору взглянул на Ханио и приветливо улыбнулся в темноте.

В доме не горело ни одного окна. Паренёк открыл ещё пару дверей и наконец ввёл Ханио в ярко освещённую гостиную.

Помещение, в котором отдавало плесенью, было со вкусом обставлено антикварной мебелью. Имелся даже настоящий камин. Над каминной полкой висело треснувшее мутное зеркало в стиле французских Людовиков. Под ним стояли покрытые позолотой старинные часы, которые поддерживали два херувима. Каору чихнул и молча принялся разжигать камин.

— Вы здесь только вдвоём с матерью живёте?

— Да.

— А с питанием как обходитесь?

— Ну, это дела хозяйственные. Что вам до них? Сам готовлю. Моя больная не голодает.

Огонь живописно пылал в камине, парень достал из углового шкафа бутылку дорогого коньяка. Держа бокал за тонкую ножку, он ловко нагрел его над огнём и вручил Ханио.

— Где же ваша мать?

— Подождём полчасика. Мы устроили так, что, когда открывается входная дверь, у её изголовья звенит колокольчик. Нужно какое-то время, чтобы мама встала, накрасилась и оделась. Минимум минут тридцать. Вы маме понравились, она прям разволновалась. Фотка вышла что надо.