Жизнь на продажу

Если мир трансформируется в нечто значимое, у кого-то может возникнуть мысль: а стоит ли жалеть о смерти? Другие могут подумать: раз мир не имеет смысла, чего тогда хвататься за жизнь? В какой точке сходятся эти два подхода? Что касается Ханио, то для него обе эти дорожки вели к одному и тому же — к смерти.

Тем временем всё окружающее стало расплываться и вращаться. Обои на стенах выпучились, будто надуваемые изнутри ветром. Вокруг выписывали головокружительные пируэты стаи каких-то существ, похожих на жёлтых птиц.

Откуда-то донеслась музыка, которая принесла с собой видение: зелёный лес колыхался перед Ханио, словно заросли морской капусты, с веток свешивались кисти цветов, похожих на глицинии, под ними кругами носились дикие лошади. Он не понимал, по какой причине явилась ему эта картина, но чувствовал, что скучный мир, в котором он жил, мир газет, заполненных иероглифами-тараканами, изо всех сил старается принять образ чего-то чудесного, удивительного. Хотя сердце подсказывало Ханио: «Старания эти чересчур бросаются в глаза. Жалкие, бесполезные попытки. Что может сделать мир, не имеющий смысла?»

То, что испытывал Ханио, нельзя было назвать ни опьянением, ни экстазом, ни трансом. В один момент картина трансформации мира изменилась. Бессчётное множество гигантских сияющих игл пронизывало окружавшее его пространство. Кончики их раскрывались, и на свет появлялись цветы, напоминавшие цветы кактуса. Красные, жёлтые, белые. Ханио они казались вызывающе яркими, безвкусными. В мгновение ока иглы превратились в телевизионные антенны, и по воздуху, как рекламные дирижабли, поплыли зелёные пластиковые урны, заполнившие пространство помещения, в котором находился Ханио.

— Как это всё банально. Никчёмная ерунда! — вынес он свой приговор.

— Ну как? Можете сейчас умереть? — донёсся до Ханио чей-то голос.

— Да нет проблем, — ответил он и в тот же миг ощутил необычайную лёгкость в теле.

До этой секунды, как ему казалось, он был крепко привязан к стулу, а теперь руки и ноги обрели полную свободу — ими можно было шевелить как угодно. Конечности двигались не сами по себе, а по чьему-то приказу, и от каждого движения по телу Ханио пробегала приятная дрожь.

— О’кей! Тогда поехали. Следуйте моим указаниям. Я сделаю так, что вам будет легко и удобно.

— Благодарю.

— Ну что ж. Протяните правую руку вперёд.

— Так?

— Да-да.

Ханио не слышал своих слов, голос просто звучал у него в голове, зато чётко слышал указания, которые давал ему собеседник:

— Дотроньтесь до лежащего на столике твёрдого чёрного предмета. Сожмите его в руке. Так, правильно. Курок пока не трогайте. Теперь осторожно подносите руку к виску. Медленно, не торопитесь. Расслабьте плечи. Нормально? Прижимаете дуло к виску. Как ощущение? Чувствуете приятный холодок? Похоже на чувство облегчения, когда при высокой температуре кладут на лоб пузырь со льдом. А теперь не спеша нащупайте указательным пальцем спусковой крючок…

17

Ханио держал пистолет у виска, палец лежал на спусковом крючке.

И в этот момент на него кто-то бросился, выхватил пистолет; тут же рядом грохнул выстрел, и в ушах зазвенел собачий лай.

От шока действие снадобья прекратилось. Ханио тряхнул головой и поднялся со стула. Очертания всего, что его окружало, приобрели чёткость. У его ног, скрючившись, лежала женщина, из её виска струилась кровь.

Толстяк с красным лицом, его худой, похожий на богомола, товарищ и элегантный джентльмен Генри стояли над телом в состоянии полной растерянности.

У Ханио кружилась голова. Он прижал к ней руку и, вытянув шею, смотрел на мёртвую женщину. В её правой руке был зажат пистолет.

— Что случилось? — обратился Ханио к краснолицему толстяку.

— Умерла, — безучастно ответил тот, нарушив висевшую в помещении тишину.

— Почему?

— Потому что любила тебя. Очень сильно. Другого объяснения я не вижу. Потому и умерла вместо тебя. Но раз она не могла перенести вида того, как умрёшь ты, достаточно было просто вырвать у тебя пистолет. Зачем себя-то убивать?

Ханио постарался собрать вместе разбегавшиеся в разные стороны неясные мысли. Причина самоубийства проста. Она его возлюбила, но на взаимность не надеялась. Вот и застрелилась. По-другому никак не объяснишь.

— Это самоубийство. Никаких сомнений, — продолжал краснолицый иностранец. — Нам не о чем беспокоиться.

Мысль о том, что теперь надо что-то делать с трупом, совершенно не приходила Ханио в голову.

Она его полюбила… Ну и дела! То, что в него втюрилась такая уродина да ещё застрелилась из-за него, — вообще из ряда вон. Поразительно: он дважды пытался продать свою жизнь, и оба раза жизни лишался не он, а другой человек.

Ханио с интересом смотрел на иностранцев: как они будут разбираться с этой ситуацией? Могут ведь его шлёпнуть на этом самом месте. Запросто.