Жизнь после утраты. Психология горевания

«СПИД лишает нас наших ролей в привычной сцене смерти. Он – помеха любым утешающим нас шагам, которые мы, возможно, сделали в сторону Смерти. Смерть от СПИДа носит характер эпидемии, и поэтому никогда не может быть полностью личной. Она приходит незаслуженно раньше времени, дает отсрочку или поражает по своему произволу, и поэтому не может быть полностью неизбежной. Из-за ее случайного характера никто никогда не может считать ее всецело результатом своих собственных действий и полностью взять ответственность за нее на себя, как должен это сделать герой трагедии. Просто вот она: кидает жребий так и так, калечит одни жизни и почему-то не обременяет себя другими, чудовищно затягивает одни мучения и легко обрывает другие – будто лист, готовый осенью с тихим шелестом упасть с дерева. Ее безрассудная прихоть и власть подавляют любой отклик с нашей стороны. Мы отвечаем на это недоуменной заторможенной настороженностью, опасаясь за наши жизни и за создаваемые нами образы – кучки нервных второплановых актеров в спектакле, непредсказуемое главное действующее лицо которого неожиданно явилось на сцену пьяным и с заряженным ружьем»[47]

.

Скорбь по умершим от СПИДа не может, вероятно, не осложняться по различным причинам, но главный осложняющий фактор – это культурная среда. «Отсутствие толерантности и дискриминация пациентов со СПИДом распространяются и на тех, у кого СПИД отнял любимых людей. Переживающим такое горе часто не хватает поддержки: у них нет никого, с кем можно было бы говорить о своей боли. Слишком часто они становятся теми, кого мы называем „невидимыми скорбящими“, – сказала Кэтлин Перри, директор программы помощи и поддержки в Манхеттенской больнице Св. Винсента. – Наша культура обесценивает человека, который умер. Что может изолировать больше?»

Печаль об умершем от СПИДа сравнима с оплакиванием самоубийцы – в том смысле, что жертву осуждают за гибель. Понесшим утрату внушают, что их горе менее заслуживает утешения, поэтому им недостает внутренней свободы для выражения боли. Когда у Долорес, дочери Анны Блейк, диагностировали СПИД, миссис Блейк обнаружила, что пересматривает свою дружбу с людьми, пытаясь найти среди друзей кого-то, кому можно довериться, у кого можно получить поддержку. Она обратилась к подруге, которую знала тридцать пять лет, но та отвернулась от нее. «Мне пришлось справляться с этим разрывом в момент наивысшего напряжения, связанного с утратой Долорес, – вспоминала миссис Блейк. – Это и отличает СПИД. Если теряешь возлюбленного или ребенка от рака, друзья собираются вокруг тебя и оказывают поддержку. Если ты говоришь: „У моей дочери СПИД, – люди начинают избегать тебя. Ты теперь олицетворяешь для них болезнь“.

В 1984 году по просьбе службы доверия для больных мужчин-гомосексуалистов больница Св. Винсента организовала группы самопомощи, рассчитанные на тех, кто понес утрату от СПИДа. Эта важная работа повела к выводам, раскрывающим отличительные особенности процесса горевания, связанного со СПИДом, и я очень благодарен работникам больницы Св. Винсента за то, что они поделились этими наблюдениями.