Жизнь в ролях

Не зная, как быть дальше, я позвонил Айвену Маркоте, который тогда был моим преподавателем. Это был умный, весьма серьезный человек, обладавший большим опытом. Поэтому, решил я, он наверняка сможет подсказать мне правильное решение.

– Мне никак не удается до нее достучаться, – пояснил я. – Она подавляет все свои импульсы. Она зажата, закрыта наглухо и не говорит мне почему. Из-за нее у меня у самого ничего не ладится, и это уже начинает сказываться на ходе подготовки к спектаклю.

– Возможно, ее неправильно учили, – предположил Айвен. – С этим ничего поделать нельзя. Вот мой совет. Найди в ней какую-то одну черту, которая кажется тебе привлекательной – не важно, в характере или во внешности. И сконцентрируйся на ней. А на все остальное не обращай внимания.

К счастью, у Кори были чудесные голубые глаза. И я стал постоянно смотреть в них, словно в зеркало. В какие-то моменты я, бывало, даже представлял на месте Кори совершенно другую девушку. Но это было уже не важно. Я нашел, за что зацепиться, – хотя все в Кори, за исключением ее глаз, меня раздражало.

Трюк сработал, но еще более важным во всей этой истории было то, что на репетициях «Босиком по парку» я понял, как нужно работать в неблагоприятных условиях.

Крэнстон!

Я был поглощен формированием своей профессиональной актерской базы, но в то же время, чтобы как-то выжить, мне была необходима работа. Я нашел ее на погрузочной платформе автотранспортной компании «Роудвэй интернэшнл». Она располагалась вблизи пересечения двух шоссе в Верноне, наводящем тоску городишке, представляющем собой одну сплошную промзону. Он находился милях в пяти к юго-востоку от Лос-Анджелеса. Порой мне казалось, что в Верноне живут одни бездомные.

Моя работа заключалась в погрузке и разгрузке фур. Бригадир называл работников исключительно по фамилии, то и дело выкрикивая:

– Гарсиа! Маквикар! Фицпатрик! Крэнстон!

Рабочая смена продолжалась десять часов, с 9:30 вечера до 8:00 утра, с получасовым перерывом на обед. Было нелегко, но зато мне платили по 14 долларов 50 центов в час, а в 1979 году это были очень хорошие деньги. Аренда нашей с Микки квартирки с двумя спальнями обходилась в 375 долларов в месяц, так что три дня работы покрывали эту сумму с лихвой. К тому же в Верноне легко можно было наняться на выходные, так что в будние дни я всегда мог принять участие в любых пробах на роль.

Но работа в самом деле была тяжелой. Все были злые, как черти, даже таймер. Когда я пихал в него свою карточку, чтобы отметиться, он прямо-таки выплевывал ее обратно. Я снова принимался осторожно заталкивать ее в устройство. В конце концов таймер срабатывал, издавая лающий звук – ААААРНТСЧ. И этот отвратительный звук означал, что очередной мой рабочий день в Верноне – точнее, рабочая ночь – началась. Уши тут же пронзал оглушительный вопль бригадира: «КРЭНСТОН! ВЗЯЛ ЭТОТ МЕШОК И ПОТАЩИЛ! БЫСТРО, БЫСТРО! ПОШЕЛ!»

Поначалу я с готовностью делал все, что мне приказывали, и даже больше. Мне казалось, что, если я буду работать лучше других, мне легче будет наняться в любое время, когда мне потребуются деньги. К тому же меня поддерживала мысль о том, что моя ночная, далеко не интеллектуальная работа дает мне возможность ходить на пробы.

Каждые два-три часа грузчики делали пятнадцатиминутный перерыв. Как-то раз во время такой передышки четверо постоянных работников, членов профсоюза (таких, как я, временных сотрудников, не входящих в профсоюз, называли чернорабочими), подошли ко мне. Они объяснили, что я работаю слишком старательно и слишком быстро и что мне нужно сбросить обороты. Я был изрядно смущен. Старший из визитеров подвел итог разговору, сказав:

– Черт тебя побери, это наше место. Ты должен снизить темп, или ты создашь нам проблемы. Мы пашем здесь каждый день, а такие типы, как ты, появляются всего несколько раз в месяц и все нам портят. Из-за вас хозяевам начинает казаться, что мы лодыри. Так не может продолжаться, ты понимаешь? Это не твоя вина, но ты действительно создаешь проблему. Поэтому сбавь темп. Ты меня понял?

Разумеется, я понял. И стал сдерживать себя, работая так, что мною были более или менее довольны и бригадир, и грузчики из профсоюза. Мне удалось найти золотую середину.

– Эй, Крэнстон, давай шевелись! – орал бригадир. Со временем я привык к его воплям и перестал всякий раз вздрагивать, услышав очередную его команду. – Кидай выше! Укладывай плотнее! Выше! Плотнее!

Хитрость состояла в том, чтобы при загрузке фуры использовать каждый квадратный дюйм пространства кузова. Именно там, в Верноне, я научился укладывать посуду в посудомоечную машину. До сих пор я делаю это собственными руками. Если будете у меня в гостях, не советую помогать мне в этом. Я все равно все переложу по-своему.