Жизнь в ролях

Сценаристы уделили этой сцене много внимания, не поленившись прописать оттенки эмоций всех троих – Скайлер, Мари и Уолта. Первой реакцией моего героя на слова Скайлер была тревога, затем шок. В конце концов он ощущает гордость за то, что его супруга, оказывается, готова на многое, чтобы его прикрыть. Он видит жену в совершенно новом свете… и ему нравится то, как она себя повела. Мари заливается слезами благодарности, в то же время изумляясь тому, что робкий и тихий Уолтер сумел выиграть огромные деньги. Скайлер тоже не может сдержать слез – последние месяцы были для нее сплошным стрессом. Излагая Мари только что придуманную версию, Скайлер все еще не может привыкнуть к кажущейся ей невероятной правде: ее муж стал наркодельцом. Он разом словно бы превратился для нее в незнакомца.

Поначалу режиссер, Майкл Словис, решил снять все так, как было прописано в сценарии. Нас троих усадили на банкетку – Скайлер посередине, Мари и Уолтера по обе стороны от нее. Получилось не слишком удачно: обращаясь то к Мари, то ко мне, Скайлер была вынуждена все время вертеть головой вправо-влево, словно она наблюдала за игрой в теннис. Я не мог поймать ее взгляд, чтобы точно отреагировать на ее ложь и передать зрителю свои первые эмоции – испуг и изумление. Мари же, чтобы посмотреть на меня, приходилось наклоняться вперед, поскольку меня закрывала от нее Скайлер. В итоге мы пришли к выводу, что вариант, прописанный сценаристами, не годится.

Тогда Майкл пересадил Скайлер на другую банкетку, стоящую напротив той, на которой расположилась Мари. Я же занял позицию на стуле, который установили между сестрами. В итоге образовался треугольник. Благодаря этому я мог видеть лицо Скайлер и, слушая ее, поддерживать с ней зрительный контакт. Мало того, со своей позиции я мог на мониторе видеть реакцию Мари. Та, в свою очередь, могла без всяких усилий заглянуть в лицо мне.

– Азартные игры? – переспросила Мари, весьма правдоподобно передавая удивление.

Я красноречиво пожал плечами, что на языке жестов должно было означать: Ну да. Так уж вышло.

В общем, как только мы расселись по-другому, сцена сразу стала по-настоящему достоверной. Мы, актеры, ушли на перерыв, давая возможность техникам подготовить все необходимое для продолжения съемок.

Прошел час, но никто почему-то не приглашал нас обратно. Не понимая, что могло вызвать такую задержку – ведь свет в коридоре больницы уже был установлен, – я стал разыскивать ассистентку режиссера и нашел ее на улице. Когда я спросил, кого или чего мы ждем, она указала на телефон, который прижимала к уху.

– Вы что, звоните по этому поводу в Бербэнк? – поинтересовался я.

Она кивнула. Я чертыхнулся про себя – происходящее здорово меня разозлило. Войдя в продюсерский офис, я увидел, что там тоже вовсю идут телефонные переговоры. Наш режиссер, судя по всему, пытался отстоять те изменения, которые мы только что внесли в отснятую сцену.

– Вы говорите про эпизод в больничном коридоре? – спросил я и получил утвердительный кивок. Тогда я обратился к помощнику режиссера, не занятому непосредственно разговором с начальством.

– Как вы считаете, переделанная сцена лучше?

– Да. Без всякого сомнения.

– Точно так же считают и все задействованные в ней актеры. Так что давайте оставим все как есть. Идите на площадку. У нас полно работы.

Я, таким образом, взял бразды правления в свои руки – уж не знаю, хорошо это было или плохо.

Когда я позвонил Винсу, он, судя по голосу, был несколько расстроен. Меня, разумеется, это не удивило.

– Что ж, если вы все так решили, я тут ничего не могу поделать, – сказал он.

– Винс, пойми, наш вариант действительно лучше, – успокоил я его.

Когда я пытался высказать свое мнение, будучи начинающим актером, мои слова звучали не слишком убедительно. Теперь все было по-другому. Я сам был убежден в собственной правоте. Я понял, что главное – сделать так, чтобы все выглядело правдиво, достоверно. Ради этого стоило иногда пойти на принцип и устроить небольшую стычку со сценаристами. Должен сказать, это одна размолвка, случившаяся у нас с Винсом, никак не повлияла на чувства симпатии и взаимного уважения, с которыми мы друг к другу относились. Мы всегда улаживали возникавшие разногласия и делали это в доброжелательной атмосфере.

Хайзенберг

Мой герой, согласно сценарию, встречается с Майком, своим бывшим партнером, чтобы выяснить у него имена информаторов, которым тот платил, находясь в тюрьме. Уолту нужен их список, потому что эти парни представляют собой угрозу для его бизнеса. С ними надо что-то решать.

Но Майк, вместо того чтобы сообщить мне имена, ведет себя вызывающе. Он дерзит Уолту, то есть мне, и заявляет, что из-за моего неуемного эго было провалено серьезное дело. По его словам, все было бы в порядке, если бы я не попытался прибрать к рукам весь бизнес, все взять под свой контроль.

– Ты забыл, где твое место! – бросает он мне и поворачивается, чтобы уйти.

Мое место?