Жизнь в ролях

Прежний Уолт, разумеется, просто ушел бы, никак не отреагировав на ущерб, нанесенный его самолюбию. Но он изменился. Он стал импульсивным и очень опасным человеком. В этот момент я – Хайзенберг, темное альтер эго Уолтера Уайта. Такими наглыми типами, как Майк, занимается именно Хайзенберг.

Многие задавали мне вопрос: как ваш герой мог пасть так низко? Как он мог превратиться в такого злодея? И как вам удалось сыграть этого злодея настолько убедительно? Должен признаться, что Джонатан Бэнкс, сыгравший Майка, был настолько хорош в этой роли, что это сильно упростило мою задачу. У меня был партнер, прекрасный актер, профессионал. Его очевидная враждебность помогла мне раскрыться. Я вспомнил гнев, который в какой-то момент овладел мной, когда Ава ломилась в дверь моей квартиры. Тогда я не совершил убийства, но определенно был близок к этому. Конечно, с тех пор прошло много лет, но мне не составило никакого труда вспомнить те ощущения. Так что, когда пришло время убивать Майка, я успешно воспользовался этой «шпаргалкой».

Бросив мне в лицо оскорбления, Майк направляется к своей машине. Какое-то время я стою, не двигаясь с места, словно оцепенев. Но затем вдруг словно просыпаюсь. Ноги мои движутся сами собой. Подойдя к машине со стороны водителя, я какое-то время смотрю Майку в лицо, а затем стреляю. Дело сделано.

Машина Майка, которую он успел тронуть с места, прокатившись немного вперед, врезается в валун. Майк умудряется выбраться из нее и пытается уползти в кусты. Я иду за ним по кровавому следу, ведущему к реке, и застаю Майка сидящим на берегу Рио-Гранде. Взгляд его остекленевших глаз устремлен куда-то вдаль. В руке он сжимает пистолет.

Когда мы репетировали эту сцену, Том, написавший сценарий серии и ответственный за ее съемки, сказал, что, по его мнению, мне вовсе не обязательно держать Майка на мушке. Это замечание показалось мне в высшей мере странным.

– Майк – вовсе не безобидная овечка, он убийца. В любой момент он может вскинуть свое оружие и застрелить моего героя.

Том, однако, заспорил. Ему казалось, что, поскольку Майк знал, что Уолт умирает, он не видел в нем угрозы. Я, тем не менее, был уверен, что в подобной ситуации Уолту следует постоянно держать Майка на прицеле.

Мы работали на натуре, при естественном освещении. Времени на споры по поводу психологических тонкостей было мало. Солнце клонилось к закату, так что съемочный день скоро должен был закончиться – я это прекрасно осознавал. Но я не мог не обсудить еще одну деталь. Забрав у Майка оружие, Уолт по сценарию должен был сказать: Я только сейчас понял, что имена известны Лидии. Я могу узнать их у нее.

– Зачем он это говорит? – поинтересовался я у Тома.

– Тем самым мы как бы не даем публике проникнуться слишком большими симпатиями к Уолту.

Я видел, что раздражаю Тома, и мне были понятны его чувства: мы теряли время – единственный по-настоящему невосполнимый ресурс.

– В этом эпизоде зрители и так не проникнутся к Уолту чрезмерной симпатией – он только что без особой необходимости подстрелил весьма популярного персонажа сериала.

На мой взгляд, этого действительно было более чем достаточно, чтобы вызвать прилив негативных эмоций – Уолт и сам понимает, что, выстрелив в Майка, он, скорее всего, совершил ошибку. Однако, сказав, что он может выяснить нужные ему имена и у Лидии, Уолт ставит себя в еще более глупое положение.

В душе я понимал, что на самом деле сценаристы хотели не просто несколько снизить симпатии публики к Уолту, но и переключить их на Джесси. Когда мы, Уолт и Джесси, были партнерами, зрителям относительно легко было сочувствовать и сопереживать нам обоим. Разрыв дружественных связей между нами обязывал их сделать выбор в чью-то пользу. План состоял в том, чтобы к концу серии перетянуть аудиторию на сторону бывшего ученика Уолта.

Но заставить Уолта произносить дурацкую фразу о том, что ему вовсе не обязательно было выяснять у Майка имена осведомителей? Это было слишком примитивно и не соответствовало общему уровню сериала. После этой фразы большинство зрителей наверняка подумало бы про Уолта: ну и идиот. Мне казалось, что это не то отношение к моему персонажу, к которому нам следовало стремиться. Я опасался, что в итоге над Уолтом начнут насмехаться, или – что еще хуже – его попросту начнут презирать или ненавидеть. Гораздо правильнее было бы, на мой взгляд, показать, что добро в душе Уолта еще живо. Скажем, он, глядя на бездыханное тело убитого им Майка, мог бы произнести такую фразу: О господи. Куда я качусь? При таком повороте публику продолжали бы возмущать действия Уолта, но ее отношение к нему как к человеку оставалось бы двойственным. Да, этот парень идет на поводу у своих импульсов, у своего эго. Это ужасно, но это все же можно понять, потому что он всего лишь человек.