Жизнь в средневековом замке

Весь город был разорен, и там не осталось ни гроша, а затем они начали грабить все церкви по всему городу, взламывая топорами и молотками сундуки и шкафы, забирая золото и серебро, ткани всех цветов, женские украшения, золотые кольца и кубки, драгоценные камни. Наконец, они унесли все это добро, так что ни один дом не остался нетронутым, и вернулись к своим богатым сеньорам. Когда по всему городу провозгласили мир короля Генриха, они пировали, и пили, и веселились.

Провансальский поэт Бертран де Борн написал лирические строки о войне, с ее блеском, возбуждением и богатой добычей:

Люблю я палаток белеющий ряд,Там копья и шлемы на солнце горят,Разносится ржанье коней,Сердца крестоносцев под тяжестью латБез устали бьются и боем горят.Люблю я гонцов неизбежной войны,О, как веселится мой взор!

Стада с пастухами бегут, смятены,И трубный разносится хорСквозь топот тяжелых коней!На замок свой дружный напор устремят,И рушатся башни, и стены трещат,И вот – на просторе полей –Могил одиноких задумчивый ряд,Цветы полевые над ними горят.Люблю, как вассалы, отваги полны,Сойдутся друг с другом в упор!

Их шлемы разбиты, мечи их красны,И мчится на вольный просторТабун одичалых коней![6]

Всю свою жизнь Бертран де Борн разжигал вражду между крупными феодалами, так что Данте отвел ему особое место в аду: он вынужден бродить с головой, отделенной от тела. Понятно, что он не «находил удовольствия в мире»:

Стравить богатого с богатым,Пожалуй, был бы я не прочь.‹…›Они прямее и честнее,Поверьте мне,

Когда в бою знамена реют.

И в другом месте:

Если воинственны обе короны,Трупами вскоре покроется дол,Скрежет желез мы услышим и стоны,Щит будет хрупок, а панцирь тяжел,В сердце проникнет разящий укол,Встретим коней, потерявших дорогу,Встретим уныние, радость, тревогу,Тех, кто стал нищ, кто вдвойне приобрел.

Ржущие кони, фанфары, знамена,Дротиков, копий и пик частокол,Скрасим трофеями горечь урона,А ростовщик станет гол как сокол,Не протрусит по дороге осел,Не переступит хозяин порога,Тщетно купец будет звать на подмогу,И воцарится в стране произвол[7].

Бертран де Борн лично предлагал свои услуги графу Пуатье: «Я могу вам помочь. У меня уже есть щит на шее и шлем на голове. ‹…› Но как я отправлюсь на войну без денег?»

Такой же воинский пыл мы обнаруживаем у принца Лливелина, о чьем походе повествует валлийский хронист: в 1220 году он взял и разрушил два замка, сжег город Хэверфорд и «за пять дней обошел Рос и Деугледдив, вырезав множество селян». Затем, «заключив перемирие… он вернулся домой, счастливый и радостный».

Главным же источником обогащения рыцарей был выкуп пленников, находившихся в добром здравии. В «Жираре Руссильонском» сам Жирар и его люди после битвы предают мечу всех безденежных пленников, но щадят оруженосцев. Если речь шла об известной особе, цифры могли быть астрономическими: за Ричарда I, захваченного Леопольдом Австрийским и переданного императору Генриху VI, запросили 150 тысяч марок (несколько миллионов долларов США по курсу середины XX века). Для этого в Англии и Нормандии пришлось ввести специальные налоги с рыцарей, мирян, духовенства, церквей и монастырей. Однако собрать эту сумму не удалось, и, когда Ричарда освободили, ему пришлось отправить заложников, пока не будет выплачена оставшаяся сумма.