Жизнь взаймы у смерти

Юлия никогда не видела свекровь Гертруду Гаубе, та умерла родами Франца. Муж, показав ей портрет матери впервые, коротко сообщил, что ее семья не менее родовита, чем фон Эрбах, да к тому же богата. Но он не раз жаловался Юлии, что ему непонятно, почему часть наследства рода Гаубе, принадлежавшая его матери, состоит лишь из этого дома и картинной галереи. Не знала этого, видимо, и его двоюродная сестра, дочь Зигфрида Гаубе Эрика.

«Нужно связаться с ней в первую очередь. Наверняка ей известно что-то о Марте. Ее отец и тетка были той крестными родителями. Почему же Франц так редко общался с Эрикой? У нас с визитами она была несколько раз, возможно, он бывал у нее чаще?» – Юлия направилась в кабинет мужа, чтобы посмотреть в адресной книге ее телефон.

Быстро отыскав имя Эрика Гаубе-Арнт, набрала на мобильном ее номер.

– Эрика, добрый день. Юлия Эрбах беспокоит. Могли бы мы встретиться? Хорошо, вполне устроит. Я подъеду к половине одиннадцатого, спасибо.

Ей показалось или Эрика даже как-то обрадовалась ее звонку? Особенно теплого отношения к себе Юлия ранее не замечала…

Фамильярно вести себя с Эрикой она бы не осмелилась, хотя та была старше всего на одиннадцать лет. Поэтому, в каком тоне вести разговор, так и не решила. Эрика вполне могла указать ей на место, выговорив за интерес к истории семьи, – мол, не твое дело. Но по тому, как та радушно приветствовала ее на пороге своего дома, за руку провела в гостиную, а затем предложила вина, сделала вывод, что Эрика не так чванлива, как ее родственники.

– Юлия, приношу тебе и твоему сыну соболезнования по поводу кончины Марты. Жаль, что узнала об этом от посторонних людей, а не от тебя или Максимилиана, – все же начала с упрека она.

– Простите, Эрика, я виновата, – на самом деле Юлия никакой вины не чувствовала.

– Да бог с тобой. Это так, к слову. Ты заинтриговала меня просьбой о встрече, признаюсь. Поэтому не томи, говори сразу – чем могу помочь?

– Хорошо. Эрика, известно ли вам, кто мать Марты?

– Какой интерес к этому вопросу со всех сторон! Буквально на днях меня об этом же спрашивал один человек, с которым я знакома через покойного отца. Он историк, занимается родословными. Курт Зигель, не слышали о таком?

– Нет! – удивилась Юлия, внутренне настораживаясь.

– Могу лишь повторить то, что рассказала и ему. Но Юлия, зачем тебе это? Марты нет, наследникам эта информация ничего не даст.

– Марту убили, Эрика. И мой сын вбил себе в голову, что должен помочь русскому следствию найти убийцу. Я поначалу была даже против его поездки туда, но Максимилиан упрям так же, как и ваш кузен. В итоге, он уже в Самаре.

– Самара? Постой… Курт упомянул в разговоре о своем коллеге из этого города. Именно ему понадобились сведения о русской матери Марты.

– Все же она русская… – Юлия на миг задумалась. – Выходит, вот почему вместо путешествия по Европе, как я поначалу решила, она отправилась в Россию. И там нашла свою смерть!

– Печально! И я в недоумении. В ее возрасте такая поездка рискованна, да и бессмысленна – матери наверняка нет в живых. В конце концов, Марта могла спросить, что известно мне – все-таки, мой отец был ей крестным! После его смерти я разбирала бумаги в кабинете и нашла несколько писем от твоего свекра. Сейчас я принесу их тебе, Юлия. И расскажу все, что знаю.

Юлия, пока Эрика отсутствовала, осмотрелась. Как этот особняк отличался от мрачного замка Эрбах! Возможно, его перестраивали внутри, хотя внешне он и выглядел старым. Повсюду в антикварных вазах стояли цветы, гобеленовая обивка мягкой мебели была хотя и новой, но в стиле той эпохи, когда был построен этот дом. Немного не вписывались в обстановку лишь два предмета мебели, сделанные явно современниками: овальный сервировочный столик со стеклянной столешницей и стилизованное под старину кресло у камина.

– Вот эти письма я отсканировала и передала Курту Зигелю для его русского друга. Мне известно мало фактов, но своими догадками могу поделиться. Уж не знаю, поможет ли это в раскрытии убийства… Начну с того, что отец был близким другом Эриха фон Эрбах. Оба были убежденными нацистами, но отец носил форму СС, а Эрих был врачом. Я далека от политики, но фашизм для меня – стыд и дикость немецкой нации. Возможно, я как-то коряво выразилась, но это так. После победы русских войск он не был арестован. Его спасло от суда то, что еще в сороковом году он потерял ногу. Случайно, даже не во время боевых действий. И очень сокрушался по этому поводу всю жизнь, считая такое увечье позором для немецкого офицера. Эрих же был в составе войск, вторгшихся в вашу страну. Письма эти из города Гродно. Там он и познакомился с Кларой, как называет девушку, в которую был влюблен. К сожалению, фамилию ее не назвал. Но в одном из писем однозначно писал о большом сроке беременности. Посмотри вот это.

– Двадцать второе марта сорок второго года. «…Клара все еще помогает в госпитале, хотя ей тяжело ходить из-за большого срока беременности. Да-да, мой друг, мы ждем ребенка, и пусть тебя это не удивляет…» – прочла Юлия. – Ничего не понимаю!