Жизни в отражениях (СИ)

— Скажи, Йошиатсу, — промурлыкал Коичи, кропотливо переплетая одну из тонких пестрых косичек. За игрой он наблюдал со стороны, поэтому пользовался моментом покоя, чтобы собрать в привычную прическу вымытые утром волосы. Заплетал косы, собирал их в пучки, вплетал ленты, шнурки и бусы. — Чем ты занимался после того, как покинул касту рабов?

Тсузуку подобрал кости, хорошенько встряхнул в ладонях, что-то нашептывая, и выбросил на покрывало. Кубики показали две одинаковые грани с точками ровно в центре. Мужчина огорченно вздохнул и потянулся к одной из своих фишек, это были восхитительные фигурки змей, свернувших хвосты кольцами и вытянувших шеи. Тсузуку сдвинул ее на одну клетку вправо и на одну клетку вперед. Фишка встала рядом с фигуркой едва начавшего расправлять крылья орла, которыми играл Йошиатсу.

— Сначала просто бродил по городам, — пожав плечами, ответил тот, — выживал всеми силами, брался помогать рабочим и мастерам за еду. Спустя где-то месяц познакомился с Кармой и его напарником. Они согласились взять меня учеником.

— Алхимия, должно быть, ужасно интересна, — мечтательно протянул Коичи, глядя как передвигается вперед один из орлов, он оказался уже довольно близок к дальнему краю поля, к своей неприкасаемости, но в то же время слишком близко подошел к красной змее, способной поедать фигурки противника. Коичи выразительно посмотрел на супруга, тот только едва заметно пожал плечами. — Почему же ты ушел? Тебе это не нравилось?

— Решил присоединиться к театру Каменного Города, когда их наставник меня пригласил, сказав, что ему нужны люди с сильными голосами. Я и согласился.

Тсузуку тактично обошел своей фишкой неосмотрительного орла, поняв намеки возлюбленного. Йошиатсу принял к сведению ошибку и мысленно пообещал себе быть осторожнее.

— Из алхимии — в театр! — восхитился Коичи. — Какая интересная жизнь. Ради такого стоило решительно сделать свой собственный выбор и уйти из касты.

— Вечная Богиня отворачивается от тех, кто отвергает созданные ею порядки, — тихо и мрачно отозвался на это Йошиатсу. Игра у него и без того не ладилась, а теперь еще и добавились тяжкие мысли.

— Зато от них не отворачивается Многоликий. — Коичи закончил возиться с прической и, потянувшись, разлегся на краю покрывала, наблюдая за игрой. — Он поддерживает тех, кто решительно меняет жизнь к лучшему, чужую или свою. Многоликий просит своих детей быть преданными истинному, природному. Чего просит твоя душа — то истинно для тебя. Мешающие этому преграды — касты, нормы поведения, традиции — придуманы людьми для сдерживания чужого счастья. Многоликий просит всех нас не запирать чужое счастье и стремиться к своему.

— Надо же, — вздернул брови Йошиатсу. Одна из его фигурок всё же заняла клетку у вражеского края игрового поля. Но у Тсузуку уже все фишки перешли через отчерченную красным середину, что было куда более впечатляющим успехом. — Если же ваша вера за всеобщее счастье и доброту к окружающим, почему ее так гонят?

— Если исчезнут все границы, запреты и деления между людьми, касты монахов и знати потеряют всю свою власть, от которой так зависимы. Им нужны существующие порядки, таково их счастье.

— То есть, — Йошиатсу растерянно посмотрел на Коичи, тот улыбнулся, ожидая вопросов. — Они делают всё правильно, как этого просит Многоликий?

Коичи кивнул, прикрыв глаза.

— Они поддерживают строгий порядок, — пояснил мужчина, — в котором люди, не готовые идти к другому счастью, находят себе место.

— Место в петле?

— Смерть — один из этапов жизни, который не минует никого, кому посчастливилось родиться. После нее случается перерождение. Возможно, лучшая жизнь. Боги дают счастья и горя каждому поровну, но редко равно распределяют его между жизнями человека. И будет он перерождаться до тех пор, пока не прочувствует всё до последней капли.

Одна из дивных птиц, живших во дворе, шумно хлопая крыльями, взобралась Коичи на колено и, распустив хвост, стала важно выхаживать по ноге, цепляя когтями ткань брюк. Мужчина поглаживал ее забавный синий хохолок и фиолетовую грудку. Между тем игра незаметно закончилась, все девять змей выстроились вдоль края поля, гипнотизируя Йошиатсу своими взглядами.

— Получается, — осторожно спросил он, глядя на фишки, — если мне для счастья нужно украсть чужую вещь, без которой человек свое счастье не потеряет, я могу это сделать?

— Если этого просит твоя душа, и нет других выходов. — Коичи вздохнул. — Знаешь, пару лет назад один господин не давал нам покоя, требовал продать радужного голубя. Через какое-то время я сдался и подарил его. Мне было больно расставаться, я любил ту птицу. А на следующий день, когда я пришел во дворец господина по приглашению на ужин, мне подали запеченного с овощами голубя. Того самого. Господин просто хотел попробовать на вкус радужную птицу. Это был шаг к его счастью. Но, сделав этот шаг, он наступил на мое.

— Как жестоко было приглашать тебя, — пораженно передернул плечами Йошиатсу. Жестоко. Но подобное издавна считалось мелочью для многих. Знать развлекалась странно.