Жозефина. Письма Наполеона к Жозефине

– Громадный успех.

– Досадно. Если бы она была мне известна, я запретил бы ее. Господа цензоры, кажется, поставили своей задачей только и делать, что глупости.

И Наполеон уехал.

С этой минуты император занялся хлопотами о признании консисторией недействительности его брака, указывая ей через Камбасереса на формальные поводы. Теперь пришлись кстати издержки торопливости и гражданского, и церковного обрядов. Консистория, хотя и польщенная, не преминула заметить, что, быть может, пристойнее было бы обратиться к папе, на что Камбасерес возразил, что не имеет приказания вступать в сношения с Римом.

– Но папа в Савоне, – говорили священники.

– Мне не поручено сноситься с ним.

– Но есть палата кардиналов в Париже.

– Они не имеют юрисдикции.

– Но существует еще комиссия кардиналов, архиепископов и епископов, заседающая по делам Церкви.

– Они не составляют трибунала.

Консистория подчинилась и на заседании 9 января 1810 года вынесла приговор об уничтожении брака, присудив супругов «для исправления» церковных канонов к милостыне и указав, «что их величества не могут более иметь сношений, не навлекая на себя канонических штрафов».

А тремя неделями ранее, вечером 15 декабря 1809 года, в Тюильри в присутствии всей императорской фамилии, Камбасереса и Реньо де Сен-Жан д’Анжели состоялась печальная церемония, похожая на похороны.

Наполеон, с видом застывшего и торжественного величия, выразил желание подчиниться воле народа, а Жозефина ответила краткой речью, выученной наизусть утром за туалетом.

Не обошлось без слез.

Акт подписан.

В последний раз взглянула императрица на трон. И, мгновенно одряхлевшая, она с трудом добралась до пока еще своих покоев, чтобы провести там последнюю ночь. Одна.

Чтобы утешить креолку

«Мне очень скучно было вновь увидеть Тюильри. Большой дворец показался пустым, и я чувствовал себя там одиноким…» – это признание Наполеона.

Какой бы Жозефина ни была, она одушевляла торжественную суровость парадных залов и гулких галерей. Уехав 16 декабря из Тюильри в Мальмезон, Жозефина увезла с собой аромат дивных благовоний и радующие взгляд наряды. Дворец покинула женщина. Не важно, что она давно уже стала всего лишь миражом далекого видения, что грация ее несколько отяжелела, а очарование размылось временем…

Наполеон не мог оставаться во дворце без Жозефины. «Император уедет в воскресенье из Парижа, чтобы провести несколько дней в Трианоне. Оттуда его императорское величество отправится в Рамбуйе», – пишут в тот день газеты. А на следующий день известие подтверждается: «Его императорское величество император отбыл сегодня в 4 часа в Трианон».

В старом королевском парке, под серым небом, среди зимнего безмолвия император скроет свою тоску и будет досадовать на себя за свою меланхолию.

Что способно вознаградить его за принесенную жертву, за попытку вычеркнуть из памяти лучшие, хотя часто и тягостные, воспоминания, за отказ от чудного и страстного образа прошлого, за отказ от себя – молодого и пылкого?

Он оплакивал Жозефину как женщину, как спутницу, достойную его любви. Сейчас он не хотел думать о том, что эта женщина его обманывала и меняла на бивачных донжуанов и даже на нечто похуже. Он не хотел думать о том, что из-за нее не раз становился посмешищем…

Одно только жило в нем: любовь IV года. Она была первая, которую он полюбил, его первая любовь, его первая нежность. В благодарность за это и сохранил он к ней вибрирующую от малейшего прикосновения памяти привязанность.

Она если и не любила его, то верила в него в час робких дебютов. Она предчувствовала его великое будущее. И он благодарил ее (в его глазах всегда молодую и красивую) за то, что не пренебрегла им. Ему казалось, что он в долгу перед ней. И всю жизнь он платил по этому долгу.

Разве не рассчитался он со своей кредиторшей? И кто бы дал ей проценты большие, чем он?

Что же это за проценты?

Почести.

Для Империи Жозефина должна была остаться императрицей, миропомазанной, коронованной, царствовавшей. Нужно, чтобы знали, что она сошла с трона, чтобы удовлетворить желание народа иметь Наследника. Церковный и гражданский развод делает ее чуждой фамилии Бонапарта. Значит, теперь она снова Таше де ля Пажери или Богарне? Нет! Она продолжит носить фамилию императора. Это, конечно, противно канонам Церкви и букве закона, но не противно признательной памяти императора. Не о том же ли говорит записка, которую Наполеон написал Фуше в первый же месяц своего нового брака?

«Компьен, 24 апреля 1810 года.

Правда ли, что вышли гравюры под названием "Жозефина Богарне, урожденная ля Пажери"? Если это верно, то прикажите их конфисковать и наказать граверов».

Примечательно, что «Императорский альманах» после перечня «Двора Марии Луизы» издает «Двор императрицы Жозефины». И без Империи и трона Жозефина не перестает быть императрицей.

Не отказывает Наполеон Жозефине и в деньгах, как, впрочем, и всегда. Как и всегда, их оказывается слишком мало для аппетитов Жозефины.

«Монитёр» 17 декабря 1809 года опубликовал статьи сенатского решения: