Зловещая долина. Что я увидела, попав в IT-индустрию

За столом, уставленным афганской едой, я познакомилась с коллективом, в том числе с миллиардером, сделавшим состояние на платформе микроблогов. Он спросил, где я работаю, и я ответила.

– Знаю эту компанию, – сказал он, разрывая напополам лепешку. – Кажется, я пытался вас купить.

Привилегированные знакомства с изменчивыми траекториями других стартапов делали меня разборчивой и взыскательной. Не привередливой – просто мне хотелось работать в компании не конъюнктурной, а инновационной, со стабильной моделью дохода, и выполнять посильную задачу. Может, «делать мотыги», но и обычный бизнес подошел бы. Что-нибудь полезное. Где я могла бы перевести дух, подвести итоги.

Подруга работала в стартапе, создававшем инструменты для разработчиков – программное обеспечение для разработчиков программного обеспечения, помогающее им создавать больше программного обеспечения, – и она высоко оценила баланс между работой и личной жизнью. Компания известная: ее продуктами пользовались все – от сотрудников бизнес-парка Кремниевой долины до правительства США, что облегчало программистам хранение, отслеживание и совместную работу над исходным кодом. Компания также управляла общедоступной платформой с миллионами проектов открытого, open-source программного обеспечения, которым каждый мог бесплатно пользоваться и куда мог загружать свои наработки. Азартные технические журналисты порой называли эту платформу Александрийской библиотекой кода.

– Я не пытаюсь тебя переманить, но мне ясно, что ты отлично подойдешь, – сказала мне подруга за ланчем, превознося достоинства своего работодателя: двести сотрудников, никаких реальных конкурентов, сто миллионов долларов финансирования. Она окунула картофель фри в молочный коктейль.

– Если ты хочешь руководить командой, это реально. Сможешь примериться, посмотреть, насколько тебе понравится.

Сказано это было очень спокойно.

Настоящая Александрийская библиотека плохо кончила, но я заинтересовалась. У компании была настоящая бизнес-модель – продажа частных и на собственном сервере версий платформы корпорациям, желавшим применить кооперативный, некоммерческий подход к патентованному софту – и в этом плане публичный бесплатный веб-сайт показался мне радикальным. Он предлагал беспрепятственный доступ к инструментам, знаниям и онлайн-сообществам элиты: оправданное размещение венчурного капитала. Стартап лучился идеализмом и техническим утопизмом старой школы. Этот угол отрасли я считала оптимистичным, экспериментальным, а главное, искупительным для всей индустрии. Мне было понятно, как это действительно может сделать мир лучше.

Разумеется, был и повод насторожиться: той весной стартап оказался замешан в широко освещаемом скандале с дискриминацией по половому признаку. Первая женщина в инженерном отделе – разработчица и дизайнер, цветная сторонница многообразия в технологической сфере – опубликовала серию жалоб на платформу микроблогов. Она утверждала, что стартап – по сути мужской клуб, сексистское учреждение: коллеги унижали ее, заворачивали и стирали ее код и выживали с работы. Она рассказала о корпоративной культуре, в которой женщин не уважают и запугивают.

Посты разработчицы стали вирусными. История попала в национальные СМИ. Компания провела расследование. Подозреваемый учредитель ушел в отставку, еще один переехал во Францию. Венчурный капиталист, утверждавший, что программное обеспечение пожирает мир, опубликовал в социальных сетях заявление о преданности компании.

Все это меня настораживало, но втайне я подумала, есть ли какие-нибудь выгоды от немедленного вступления в организацию после такого скандала. Я не ждала матриархальной феминистской утопии – по данным страницы персонала компании, женщины составляли около 20 процентов сотрудников, – однако мне казалось, что кондовый мужской клуб рухнет под разрушительными ударами шумихи и общественного контроля. Я решила, что сотрудники по меньшей мере открыто заговорят о сексизме. Сексизм непременно станет предметом внутреннего обсуждения. Миллион лет назад я читала Фуко: дискурс, похоже, был еще в силе. И в результате женщин, разумеется, пригласят за стол переговоров.

Назовите это самообманом или наивностью, я считала эти расчеты стратегическими.

Я взяла отгул без объяснения причин, акт неповиновения, как я опасалась, весьма прозрачный, и назначила на вторую половину дня собеседование в стартапе свободного программного обеспечения. Его трехэтажный офис располагался в бывшей фабрике сухофруктов около стадиона. В приемной стоял ряд стеклянных музейных витрин с экспонатами из истории компании. Я посмотрела на несколько помятый ноутбук одного из первых инженеров компании и попыталась ощутить волнение. Охранник в рубашке с логотипом компании и надписью «СЕКРЕТНАЯ СЛУЖБА» провел меня в зал ожидания и указал на желтый диван. Я села, положила руки на колени, огляделась и остолбенела.