Змеи и лестницы

На изложение истории Дениса Рупасова и его институтской подруги Марины Даниловой (с наводящими вопросами Миши и уточняющими Литовченко) ушло добрых полчаса. Все это время дурацкий парень, изменив своей привычке висеть на Вересне, провел на подоконнике: он не любил выслушивать одну и ту же историю дважды. После того, как Вересень закончил, воцарилось недолгое молчание, а потом фройляйн комиссар неожиданно сказала:

– Он похож на Вернера.

– Кто? – хором удивились Вересень и Литовченко.

– Этот человек.

Никакого особого сходства между фотографическим немцем с вечеринки и артистом второй категории Рупасовым не просматривалось.

– А, по-моему, непохож.

– По-моему, тоже – поддержал Вересня капитан.

– Я знала Лоденбаха. Видела его… вблизи. Эти два человека оставляют похожие ощущения. Дело не во внешности. И… это сходство может оценить только женщина.

– Ну, ясно, – пробормотал Литовченко, хотя видно было, что ничего ему неясно.

– Ну, допустим, – пробормотал Вересень. – Но что это меняет?

– Я не думаю, что человек, которого нашли в озере, – Вернер Лоденбах.

Даже дурацкий парень

отреагировал на реплику Миши. Он забегал по подоконнику, потом спрыгнул с него и в два прыжка оказался рядом с комиссаром. Вересень и Литовченко молчали, переваривая сказанное. Первым нарушил молчание капитан.

– А кто же тогда?

– Возможно, этот актер. Возможно, кому-то надо было умереть, чтобы Лоденбах остался жить.

– Смелая версия, – капитан потер виски. – Но слишком уж фантастичная.

– Вернер – мастер запутывать следы. И он – лжец. А еще – карточный игрок.

– Это его основная специализация?

Вовсе не этот вопрос волновал сейчас Вересня. А то, что сказанное Мишей может оказаться правдой. Если на секунду допустить, что это и есть правда, то часть истории получит логическое объяснение. Вернер Лоденбах должен был исчезнуть, но потом обязательно найтись. И найтись так, чтобы никто не смог идентифицировать его личность. Чтобы не было никакой другой идентификации, кроме документов, оказавшихся при нем. И месячный люфт во времени оказался кстати: память о мужчине из гостиницы «Викинг», сохраняющаяся на видеокамерах, которыми утыкан город, в подавляющем большинстве случаев будет стерта. Да так – что и концов не найти.

Электронная память иногда бывает короче, чем человеческая. Но комиссар полиции Нойманн что-то помнит.

Определенно.

– Мы говорили об этом вчера. Его основная специализация – фармацевтика, – губы Миши тронула горькая улыбка. Тронула – и тут же исчезла. – Но, возможно, было что-то еще.

– Да. Было что-то еще.

И Вересень рассказал Мише и Литовченко, и примкнувшему к ним Мандарину об утренней встрече с Вандой Клевской. Когда речь зашла о документах, попавших в руки Кати Азимовой – документах настолько важных, что ей пришлось серьезно опасаться за свою жизнь и – в конце-концов потерять ее, дурацкий парень заголосил и стрелой выбежал из комнаты.

– Чего это он? – удивился Литовченко.

– Ужинать пошел, – объяснил Вересень.

Так оно и было. За секунду до Мандаринова марш-броска за дверь, на кухне раздался сухой щелчок: сработала автокормушка. Вересень очень гордился приобретением этой чрезвычайно полезной вещи. Учитывая его ненормированный рабочий день, кормушка была незаменима, она выполняла функции раздаточной и выдавала приличные порции в определенное, запрограммированное на таймере время. Так что можно было не опасаться за рацион и здоровье дурацкого парня. Правда, в глубине души Вересень считал, что рано или поздно Мандарин, как и всякая независимая и творческая натура, взбунтуется и отвергнет унылое кормление по часам – и взбунтуется. И полезет в холодильник в холодильник за колбасой и креветками.

С него станется.

Крики Мандарина отвлекли присутствующих лишь на мгновение, после чего все трое снова уставились на доску. На Катю Азимову с бокалом в руках.

– Тебе надо тщательнее работать со свидетелями, Боря. Чтобы такие важные сведения выползали сразу же, а не через два года.

Вересень почувствовал, как предательски краснеет. Да что там – наливается краской до краев, и в ней тонут не только уши и щеки, но и шея. Чертов Литовченко! Нашел таки возможность уесть человека, которого совсем недавно назвал своим другом. Да еще при даме – и не просто даме, а представительнице иностранного государства и коллеге. И то, что Миша явно нравится капитану, не облегчает ситуацию, наоборот – усугубляет. Профессиональная ревность гада с капитанскими погонами понятна – как ни крути, именно он, Вересень, добыл сегодня важные сведения. На фоне которых померкли все опереточные хождения и.о. начальника убойного отдела по друзьям из архитектурных бюро и налоговых инспекций. И даже тайный схрон Бартоша, обнаруженный капитаном, не шел ни в какое сравнение с откровениями Ванды Клевской и парочкой Рупасов-Данилова.

– Эти сведения не выползли бы и через десять лет, – сухо сказал Вересень. – Известие о том, что Вернер Лоденбах мертв, – вот что позволило Ванде заговорить. При других обстоятельствах она молчала бы до конца жизни.