Змеиное гнездо

Кригга отмерла, только когда одна из девушек тронула ее за плечо – пойдем, мол, собираются уезжать, чего ты тут сидишь?.. Когда она вышла, осенний день опалил ее резким светом, и глаза заслезились – а может, это было совсем не от этого. Она глядела себе под ноги: по земле разбегалась стайка пятнистых воробушков, прикормленных лавочниками и прихожанами. Кригга ступала очень осторожно, чтобы никого из них не задавить. Она была поглощена этим делом, но уже у самой повозки не выдержала и развернулась, будто в прорубь нырнула.

Мироздание смилостивилось, и она не увидела ничего, кроме кола да рыжих кос. Увидь она его не с затылка, может, потеряла бы сознание – Рацлава сказала, что Сармат погиб в последний день лета, и страшно представить, что время и теплынь сотворили с его лицом. Кригга не всматривалась, лишь скользнула взглядом – тоже хорошо; не заметила, отходили ли кожа и пряди.

А потом она села в повозку, и вернулась на княжий двор, и провела остаток дня, вышивая и слушая щебет чужих разговоров. Она была старательна и любезна, была участлива и порой почти весела. Но когда наступила ночь, луна выкатилась на небо, а все в девичьей, растянувшись на лавках, досматривали который сон, Кригга осознала, что сил ее больше нет.

Поднялась она тихо, чтобы никого не разбудить. Правда, под ее ногой скрипнули половицы и рядом сонно трепыхнулась Рацлава. Не дыша, Кригга подобрала свои башмачки, покрывало и платок, на котором недавно вышила последнюю лилию; на цыпочках выскользнула из девичьей.

Несмотря на теплые дни, ночи стояли по-осеннему свежие, а на Кригге не было ничего, кроме длинной рубахи. Она закуталась в покрывало, обулась и вышла во внутренний сад. Она прошлась по дорожкам, глядя на звездное небо, а когда решила, что забрела достаточно далеко, села у кустистого малинника. Деловито свернула платок, прижала его ко рту – и зарыдала.

Она плакала так, что удивлялась, как не выкашляла легкие. Кригга заливалась слезами, крупно дрожала, но на каждом всхлипе судорожно втягивала воздух, чтобы заглушить любые звуки; от этого у нее заболела грудь и заломило между лопаток. Челюсть свело – одной рукой она толкала в рот платок, а другой вцеплялась себе в противоположное плечо. Кригга чувствовала себя такой грязной, что хотела соскрести кожу до самого мяса.

Сармат-змей сжег ее деревню и убил ее родных. Она подозревала это и осознала бы все сразу, если бы ей хватило храбрости, но Кригга предпочла обманываться. И она была с Сарматом, смеялась над его шутками, целовала его губы и веки, слушала его истории, она его любила, в конце концов, и за это Кригга так себя возненавидела, что впору вешаться.

Ее озарила мысль.

Поуспокоившись, она скрутила покрывало в жгут. Может, ей хватит. А если нет, стянет рубаху и свяжет петлю подлиннее – когда ее найдут, срама не оберешься, но Кригге уже будет все равно. Она глянула вбок: ближайшим деревом оказался орешник, посеребренный звездным светом. Надо бы отыскать ветку покрепче.

Она глубоко вздохнула и растерла слезы по щекам. Пальцы дрожали, и Кригга никак не могла свернуть первую петельку – чтобы накинуть на сук. Она старалась снова и снова, даже не замечая, как за кустом малины закружились светлячки. Вверх взмывал то один, то другой, а иные же ластились к земле, словно прощупывая дорогу. Из мерцающего облачка выдавался особо ретивый светляк, и его тут же заменял следующий – так, меняя вождей, стайка медленно подползала к Кригге.

В ушах у нее стучало, и Кригга не сразу поняла, что шум листвы, который она слышит, это на самом деле не шум, а подражающая ему музыка.

Краем глаза она увидела женскую фигуру и вскрикнула от неожиданности.

– Посади меня, – потребовала Рацлава спокойно.

Она стояла в нескольких локтях от Кригги, призрачно-перламутровая в лунном сиянии. Ее распущенные волосы темнели на плечах. Руки были в черных полосках – должно быть, изрезала ветками. Ладони, как и ткань на бедре, пятнала грязь: упала.

Поморщившись, Рацлава дотронулась до уголка губ, выпустила свирель, и стайка светляков разлетелась в беспорядке. Кригга так перепугалась, что не сразу нашла слова.

– Боги, тебе больно? – Она бросилась к Рацлаве, откинув незаконченную петлю. – Как ты меня нашла?

Рацлава мрачно усмехнулась.

– По реву.

– Нет, я… не про то…

– Проверяла, куда шагать, когда вилась между светлячковыми тельцами. Но меня закружило.

Кригга усадила ее рядом с собой, и Рацлава вытянула ноги.

– Чего рыдаешь? – Она отряхнула ободранные ладони и поежилась. – Земля холодная. Давай быстрее договорим и пойдем.

Кригга хотела бы ответить: «Да так, пустяки», но слова застряли в горле.

– Все неправильно, – сказала она сипло и оглушенно. – Мне нужно было умереть в Матерь-горе.

В ответ Рацлава засмеялась и откинула с лица прядь:

– Дурочка.

– Ты не понимаешь.

– Куда уж мне.