Змеиный Зуб

Сдержав подступившие к горлу рыдания, Эпонея ответила тихонько:

– Да. В Ририи. Много лет назад, когда я была ещё совсем ребёнком, а он… наверное… тоже. Он как-то подкараулил меня в саду. Весь замотанный с ног до головы, только глаза видны. Какие ужасные глаза! Бледные, как у мертвеца, и как сейчас помню: такая отвратительная паутина, будто бы затянувшая его зрачки. И чёрные провалы под веками, будто он уже сгнил!

Она задрожала сильнее, и Валь пожалела, что вообще подняла тему распроклятого демона. Но, возможно, она могла с помощью этого разговора разубедить Эпонею в его чудовищности.

– То, что ты описываешь, – это просто болезнь. Светобоязнь, пороки зрения. Но вот что действительно ему стоило бы вылечить, так это любовь превращать это всё в театр и пугать маленьких девочек.

– Нет, нет, я знаю, что он не просто человек, – отказывалась верить Эпонея. – Он заговорил со мной и тихим страшным голосом, будто ветер, воющий в трубе, сказал: «Вот ты где, моя невеста!». А я ему ответила, что он меня пугает, не хочу я быть его невестой! А он и говорит: «Ты будешь, ты мне обещана. Даже если не захочешь». И засмеялся. Он будто призрак, что привязан к земле неугасимой ненавистью; и, узнав, что он такое, папа готов был нарушить любое соглашение, чтобы меня ему не отдавать. Ведь когда наши семьи заключали договор, никто не знал, что родится чудовище! Упрямое, не желающее отступать. Он писал мне письма, называл меня всегда «моя певчая ласточка», а мне читать было противно. Столько лет он не появлялся на людях, столько лет его отец опровергал слухи о нём, чтобы потом все эти кошмары оказались правдой…

– Он просто использует тебя как последний шанс жениться не на простолюдинке, – проворчала Валь. – Призраки же не растут, как дети. А он прекрасно знает, что ничто, кроме клятвы, не заставит ни одного дворянина отдать свою дочь такому страшилищу, даже графу. Он человек, милая, злобный, увечный человек.

– Нет! – отчаянно пискнула Эпонея. – Я видела его платок на голове на просвет луны! И в там были будто бы… рога! Как у демона!! Понимаешь?!

Валь закатила глаза, но не дала сестре это заметить. А та продолжала:

– И недавно у нас такое началось! Странствующие схолиты начали называть его избранником Схолия. Ну Схолий же козёл; вот и он! Белый, как мертвец, с рогами и Бог знает чем вместо лица! Может, он и есть козёл с руками и ногами, понимаешь? Живой избранник Бога Горя? А я смею ему противиться? Он ведь найдёт способ до меня добраться, дотянуться, смерть неумолима – и он тоже…

– Да не говори ерунду, – не выдержала Валь. – Избранника бы воспевали, а не преследовали, если б он только мог доказать и показать свою избранность. Уродство таковой не является. А за деньги, которых у него, видимо, предостаточно, можно и не так пыль в глаза пустить.

– Но… – Эпонея крепче стиснула её плечо, а затем расслабила хватку. Выпрямилась и поглядела на неё прояснившимся глазами.

– Он и правда сколотил себе состояние… как-то хитро, что-то там с капиталами и финансами.

– Ну вот видишь! – развела руками Валь. – Дай сотню иров любому бродяге, он и не такое налает.

– Но он и правда изворотливый, как гадюка… Все эти его планы могут доставить Адальгу немало неприятностей, ведь Адальг – он такой честный, такой доверчивый…

– Изворотливый, да не хитрее, чем твой папа и вся внутренняя разведка Харцига, – Валь забила последний гвоздь в гроб авторитета надоедливого мятежника. – То, что ты здесь, а вся война ведётся там, – очередное доказательство тому, что этот чёрт слишком много о себе думал.

Эпонея расцвела восторгом и благодарностью.

– Да, ты права! Ты права! Ох, Валь, ты не представляешь, как мне помогли твои мудрые слова и доброе сердце! Король, конечно, тоже пытался, но обычно… Обычно если я начинала ему жаловаться, он приходил в такое бешенство, будто готов был выскочить из постели и прямо в портках бежать крушить восстание.

Щёки баронессы тронул румянец, когда она представила это зрелище. Но она тут же попыталась отогнать от себя наваждение и усадила сестру ровно, а сама встала. Нужно было приготовить чай, поставить на окно свечи, развесить бумажные фонарики и убрать беспорядок, чтобы злым духам ночи негде было спрятаться, если вдруг они проберутся внутрь. А потом ждать, когда стемнеет, и можно будет приниматься за кексы, печенье с корицей, тосты с сиропом из пряного портвейна, а также прекрасный торт-пирамидку. Такой Видиры не готовили, но он встречался в традиционной кухне на Долгую Ночь, и благодаря Миромо они рассчитывали его попробовать.

Кроме того, вместо принятого среди столичных дам вина, хозяин кабаре предоставил им лишь островной коньяк, виски и бренди. Эпонея засмущалась, увидев сей набор, но Валь убедила её, что если змеиная леди пьёт, то только лишь такое. Островитяне всё превращали в предмет для гордости: если из местного винограда получалось плохое вино, то они научились готовить отличные коньяк и бренди, если на большой земле пили пиво, то здесь из ячменя и ржи изготавливали именно виски.