Змеиный Зуб

Спиной Валь почувствовала, что Эми кинулась было исполнять поручение, но цепко схватила горничную за запястье. Так она держала обеих девушек в своих руках; можно было пытаться сравнить, какая из них дрожит сильнее.

Теперь все четверо нацелили на неё свои взгляды.

Она не понимала, что несёт, но она не могла этого допустить.

– Здесь, в башне, моё… всё, – выпалила она сдавленно. – Вы не посмеете превратить её в штаб ваших головорезов. Сам Великий Аспид обитает здесь, и, изгоняя меня отсюда, вы хулите Бога.

– Да кто ж вы такая? – скептически поинтересовался Советник. Он теперь стоял подальше от предметов мебели.

«Кто я такая? Действительно, кто? Что у нас тут есть, кроме остатков террариума?»

Мысль пришла сама, и Валь озвучила её лишь потому, что у неё не было времени осознать её безумство.

– Я рендритка и чародейка, – провозгласила она. – У меня здесь мои карты, мои места силы, моя точка наблюдения за звёздами, мои книги по нумерологии и астрологии. Здесь я слушаю небо и вереск, я предвижу будущее и заглядываю в прошлое. Отдельно от Девичьей башни я попросту лишусь своей силы, данной мне Рендром, ведь он не дозволял мне оставлять мой пост. И будь я проклята, если мои карты не сказали мне утром, что приглашённые мною чужеземцы способны будут услышать голос разума!

Дракон хмыкнул, а Советник протяжно и противно расхохотался. Лишь Охотник заметил со знанием дела (хотя, судя морщинам в уголках его глаз, он ухмылялся):

– Змеиный Зуб славится своими талантливыми придворными чародеями. Они гадают правителям на удачу и, несомненно, предупреждают их о нападениях, о предателях… Иначе это плохие чародеи.

– Беласк уже давным-давно отрешился от традиций Змеиного Зуба, – огрызнулась Валь. Сердце её стучало как бешеное, пот заливал глаза, волосы разметались по плечам. – Я твердила ему, что явится схолит, что воинство его запоёт гимны на улицах Брендама. И что он сделал? Защитил город? Куда там!

– Хуже того, мы его до сих пор найти не можем, – тихо проговорил Старик. Он продолжал опираться на трость и будто покачивался из стороны в сторону. – Но вас нашли.

– А что, вы думали, мы побежим? – вскинулась Валь. – Да никогда! Видиры, может, и выродились, но Моррва не забыли традиций предков. Моя девочка не желала меня слушать, но даже если б она вняла моим пророчествам, она не покинула бы родные стены. Мы не таковы, как Беласк, будь он неладен, раз опозорил нашу честь своей трусостью.

– Может, такая чародейка нам «нагадает» и Беласка, и кого-нибудь ещё, – многозначительно протянул Охотник. Он вытащил кинжал и принялся перекидывать его из руки в руку – и продолжил, подняв бровь:

– Особенно если ей показать инструментарий дознавателей.

Валь уже ненавидела этого холодного циничного человека. Теперь она назвала бы его Занозой. Остальные были не лучше, но этот мешал ей, как никто.

– Спокойно, – оборонил Старик. Его голос по-прежнему можно было различить лишь в полной тишине. – От нас и так никто не уйдёт. А мучить настоящих чародеек, говорят, богохульство…

Что-то очень неоднозначное повисло между всеми четырьмя. И Дракон наконец подал свой бодрый голос. Он упёр руки в бока и уставился на Валь своей позолоченной мордой:

– Действительно, какому полководцу помешает колдунья-предсказательница? Если она настоящая!

Последним гвоздём в крышку гроба стала усмешка Советника:

– Пусть лучше скажет нам, – все четверо переглянулись, словно договорившись о чём-то, и Охотник продолжил:

– Кто из нас – граф Эльсинг?

Валь никогда не падала в обморок, но сейчас у неё едва не подогнулись колени. Только теперь ей стало ясно, что их четверо, и никто не соизволил представиться. Она поспешно заметила:

– Вы просите, чтобы я взывала к высшим силам без карт и без хрустального шара, так что будьте добры подождать. Но я вам отвечу. Отвечу!

Она подняла ладони перед собой, как делала Софи, когда якобы «читала энергию» собеседников. Затем для пущей убедительности закрыла глаза: так имитировал контакт со звёздами уже Глен.

Кровь шумела в ушах сильнее грохота канонад. Секунды утекали, а она никак не могла свести воедино всё, что помнила.

Софи рассказывала, что у Демона нет линии жизни на ладони; но они все в перчатках. Эпонея говорила, что у него загробный голос, что он держит открытыми одни глаза. Голова его скрывает «рога». Но здесь любой мог бы их спрятать, будь они реальны.

Глаза, глаза… глаза у него должны быть затянуты подобием паутины. У Охотника паутины нет. Может, оно проходит?

Адальг утверждал, что он хилый. То есть, не Дракон. Но Дракон всегда говорил первым, как главный, и его усмиряющий взгляд явно действовал на Охотника.

Он должен быть немногим старше самого Адальга, то есть он явно не Старик с больной спиной. Хотя, если он легко ломает кости, это объясняет, почему Старик хромает, и он может быть не так уж стар.

Дракон звучит молодо, и по Охотнику видно, что он довольно свеж. А Старика и Советника не разглядеть при этом никак.

Но вот ещё Ловчий: он напал на Советника. Был ли это знак от Рендра?