«Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Однажды старец Софроний сказал содержательные слова. "В нашем монастыре — как в церковном Типиконе. В Октоихе, основе богослужебного круга, содержатся тропари на каждый день согласно гласу, но чередуются они с тропарями святого того дня из Минеи. Так происходит и в нашем монастыре. Октоих, твердая основа, это мы, но каждый день [как из Минеи] добавляются новые посетители. Они не меняют нашего распорядка, но черпают нечто из общения с нами, и так приносим мы наше ежедневное славословие Богу".

И на меня произвело огромное впечатление, что такой великий богослов нашего времени был настолько доступен и вел себя так просто и человечно — а ведь он был знаком с ведущими богословами и философами, но, прежде всего, сподобился стяжать великий опыт богопознания, отраженный в его писаниях, достигнув созерцания нетварного света. Можно провести аналогию с самим Христом: Он и преображается на горе Фавор, и затем находится среди людей, неся бремя их страданий; Он и празднует со Своими учениками Тайную вечерю, и затем распинается за людей; Он и поучает народ, и обнимает детей, благословляя их; Он и обличает книжников и фарисеев, и позволяет блуднице омыть Ему ноги и прощает ее грехи.

Старец Софроний был великим исихастом, опытным богословом, а также любящим и ласковым духовным отцом. Все знавшие его могут засвидетельствовать о его мудрости, простоте, мягкости и преизобильной любви к людям, особенно к "нищим духом".

2. Богослов и пастырь

Общение со старцем Софронием и его изречения

В 1976 году, тридцать один год тому назад, я впервые посетил монастырь Святого Предтечи Иоанна в Эссексе в Англии. С тех пор я постоянно, почти каждый год, ездил туда для встреч со старцем Софронием и бесед о различных занимавших меня вопросах. Иногда я задавал ему вопрос, и он отвечал. Однако в большинстве случаев это было излишним: как только он начинал говорить, мои апории разрешались сами собой. Я слушал его с уважением и большим вниманием.

Услышав слово от него, по окончании каждой беседы я сразу уходил в свою комнату и записывал их, насколько я мог их усвоить. Естественно, я фиксировал их на бумагу наскоро, тогда как сам старец произносил слово с благоговением.

Я собирал изречения старца Софрония за все годы общения в папку, которая из-за частых переездов затем потерялась. Потом папка нашлась. Начав читать когда-то записанное мною, я осознал, каким богатством являются изречения приснопамятного великого старца. Записывались эти слова для дальнейшего размышления над ними — как и в какой мере могут они быть применены в жизни. Теперь же понимаю, что просто не имею права держать их под спудом. Ибо будет наказан тот раб, который получил один талант, пошел и закопал его в землю, и скрыл серебро господина своего[570]. Страшась подобного наказания, я спешу поделиться с читателями духовным "богатством", которого я, недостойный, сподобился.

Здесь следует сделать два необходимых уточнения.

Первое — все, что мне говорил старец, было обращено только ко мне в качестве личного наставления — как ответ на мои персональные вопросы и как решение занимавших меня тогда пасторских и богословских проблем. Как говорил старец, Бог извещает святых, какое слово сказать каждому конкретному человеку. Старец Софроний говорил исходя из личного опыта и из Божественного просвещения. Таким образом, я не могу судить, насколько сказанное им является актуальным и применимым для всех людей. Однако ниже представленные изречения дают некую общую перспективу, принося тем самым пользу всем, кто нуждается в духовной помощи.

Второе — изречения приснопамятного старца записывались после общения и беседы с ним. Примерно так же составляется "Патерик". Поскольку я записывал основные пункты и оставлял в стороне второстепенные, то по местам возможны пробелы: это — на моей совести. Таким образом, всякую неясность в словах или неправильное понимание следует поставить в вину мне, а не старцу: дело — в моей памяти, в степени напряжения моего внимания, в моем тогдашнем духовном состоянии.

Так или иначе, приводимые изречения являют глубину мыслей старца, его любовь и силу личности. Усвоенное от старца Софрония стало отправной точкой для моего богословия как познания, приобретенного в богословской школе, превосходящей любую академию, где обучение идет самой жизнью и где мудрейший и искусный учитель, "испытав" и "научившись" божественному, впоследствии учил богопознанию и слову Божию, а не словам о Боге. Его богословие было "рассказом": он рассказывал о богооткровенном опыте, что видел и слышал в тот момент. И я славлю Бога за этот дар. Когда читаешь слова старца, как я их сохранил и записал ниже, в сознании рисуется человек, ум которого неотрывно пребывал в Боге, когда он говорил о духовной жизни, а также о церковных и общественных вопросах.