Знак Десяти

– Мисс Мак-Кари, здесь, в Кларендоне, рядом с нами, есть нечто страшное… Заверяю вас, я приложу все силы, чтобы его извести, вырвать с корнем, как сорную траву, как сделал это с мистером Игрек… Но… – И тогда я смогла увидеть все его страхи. – Я не знаю, сумею ли я справиться без… личной жертвы.

Я содрогнулась, услышав такие речи, но это быстро прошло. Когда я заговорила, мой голос звучал ровно.

– Если вам удастся поймать этого злодея – каким угодно способом, – я готова этому содействовать, хотя бы и пожертвовав собой. Нет-нет, не возражайте, я говорю совершенно серьезно, – шептала я. – Моя жизнь… моя жизнь не имела большого смысла до знакомства с вами, мистер Икс. Да, правда, с тех пор мир вокруг как будто еще больше сошел с ума, но знаете, что я вам скажу? Благодаря вам я поняла, что безумие… то безумие, которое я прежде считала чем-то плохим… теперь я знаю, что это единственный и истинный путь, по которому все и движется. Вы дали мне понять, что жизнь нам дана, а вот реальность создаем мы сами, каждый из нас, как умеем, из нашего собственного… безумия.

– Кот и не кот, – с улыбкой напомнил он.

– Кот и не кот, – повторила я и улыбнулась. – Было здорово пережить такое рядом с вами. Ради Господа Бога, поймайте Эндрю Марвела. И будь что будет.

И тогда я заметила, как дрожат его тонкие губы. Как это непохоже на того человека, которого я увидела в день нашего знакомства! Теперь он способен на чувства!

Чувства в нем были, но он не позволял им выходить наружу. По той же причине Мэри Брэддок предпочитала театр марионеток. А мистер Икс был всего-навсего марионеткой в виде несчастного мальчика, покинутого своей семьей. Гениального потерянного мальчика, который нуждается в утешении.

– Мисс Мак-Кари, вы моя медсестра на всю жизнь, – сказал мой пациент. – За это я вам плачу. Помните: я не хочу вас потерять. – И он повторил дрожащими губами: – Энн, я не хочу вас потерять… никогда.

Я даже не могла ответить. Чего бы я не сделала ради него в тот момент?

Я наклонилась и заключила его в свои объятья. Это было крошечное существо. Песчинка. Но изнутри мистер Икс был обширен и хрупок, как его «Хрустальный Дворец».

– Вы меня не потеряете, сэр, – пробормотала я. – Даже не надейтесь.

Как говаривал мой брат Энди, вот ради таких вещей и стоит жить.

Я улыбалась у себя в комнате, с нежностью вспоминая слова мистера Икс. И вот, когда я складывала униформу на стул, я кое-что обнаружила в кармане.

Это была программка, которую дала мне Сьюзи Тренч.

Нашумевший мюзикл, на который она предлагала нам сходить всем вместе.

Название и сейчас звучало неудачно: «Последняя ночь с тобой».

Я решила почитать на сон грядущий, так я и поступила. Я читала программку, лежа в постели и слушая, как ворочается на полу горемычный Джимми Пиггот. Сюжет был восхитительный. Смерть ради любви. Но меня он совсем не опечалил.

«Жизнь ради любви – вот что правильно», – сказала я себе.

Не могу сказать, что, оказавшись в своей каморке с черным глазом окошка (в которое продолжал стучаться упрямый ливень), сосредоточившись на себе, наблюдая сама за собой, я совсем не почувствовала страха. Но вот что я вам скажу: это было такое ужасное чувство, что я почти успокоилась. Такой вот хлороформ страха.

Мне довелось любить и быть любимой. Нам всегда печально оттого, что мы не знаем, кто смог бы полюбить нас в будущем, какие радости принесет нам жизнь. Но я уже познала любовь других людей.

Любовь другого человека – это как уверенность, что вслед за ночью обязательно придет рассвет.

После бури наступит затишье.

После сна – пробуждение.

Часть третья

Финал

Занавес, опускающийся в конце спектакля!

Как это завораживает!

Это как напоминание о другом занавесе, который есть внутри каждого из нас: сейчас он еще поднят, но ждет момента, чтобы опуститься.

Навсегда.

Сэр Генри Джордж Брайант. «Очерк английского театра» (1871)

Финальная сцена

1

Тело Энн Мак-Кари было наполовину прикрыто простыней, голова опиралась о подушку. Ее правая рука была поднята и находилась рядом с головой; ладонь была раскрыта, на ладони лежала рукоять кухонного ножа. Нож и правая рука были покрыты пятнами крови. Красные реки стекали по ее левой руке к левой ладони, лежащей на полу, а оттуда – к театральной программке.