Знак небес

А вот и замахнулся уже Дикой, чтобы бабу глупую располовинить. И снова старый Груша зажмуриться хотел, да не успел, а чуть погодя у него и вовсе глаза от удивления расширились. Не баба разрубленная на грязный, истоптанный снег снопом повалилась — Дикой рухнул, а в груди у него копьецо застряло. Славное копьецо, доброе. Груша его враз признал. Сам помогал Спеху древко обстругивать, до ума довести.

Так это что же получается-то?..

И лишь теперь дошло до Груши, что парень, которого в Пеньках мутило при виде крови, да и тут морщился, решился-таки через себя самого переступить. Радоваться бы за Спеха надо — мужает на глазах, хотя и промахнулся так неудачно, а дружиннику старому отчего-то столь муторно стало, хоть волком вой.

Остроуху в голову, видать, та же самая мысль пришла. Сплюнул он в сторону и неодобрительно головой покачал.

— Удар хороший — аж бронь прошиб, но что ж ты промахнулся? Ай-ай-ай. Не одобрит тебя Гаврила Мстиславич.

А Спех его словно не слышит. Никак сам своим глазам поверить не в силах — медленно слез с коня и двинулся к мертвому дружиннику. Дойдя до лежащего, он зачем-то потрогал копьецо, торчащее в груди Дикого, бросил взгляд на подвывающую бабу, что в страхе к бревнам избы прижалась, и лишь после этого повернулся к Остроуху.

— А я не промахнулся, — ответил он тихо. — Я точно попал. Как дядька Груша учил.

— Что-то я не пойму, малый, — враз посуровел Остроух.

— А ты детишек оставь в покое, а то я и тебя вразумлю, — таким же тихим голосом произнес Спех и меч из ножен потащил.

— На своих! — прошипел Остроух и тоже за рукоять своего меча ухватился.

— Да какой ты мне свой! — рассудительно заметил Спех. — Зверь ты. А зверь человеку своим не бывает.

«Ах малый, малый, — с тоской подумал Груша. — Я же тебя всего-то двум-трем ударам научил да совсем немного — защите. Остроух же у Гаврилы Мстиславича не зря в любимцах ходит — он во всем первый, а на мечах ему из всех молодых и вовсе равных нет. Ну куда ж ты на рожон полез?»

— Сам полакомиться захотел, — двинулся Остроух на Спеха и кивая на девчонок.

— Нет, не захотел, — мотнул головой Спех. — Токмо у меня в селище такая же сестренка осталась, и этих ты не получишь, пока я живой.

— Пока, — многозначительно повторил Остроух и «обнадежил», пообещав: — Ты не боись, оно ненадолго.

Шел он к молодому гридню неспешно, крадучись. В ратном поединке вообще спешить нежелательно — княжеский любимец это хорошо знал. Девок Остроух выпустил. Чтобы Спеха убить, времени много не нужно, во всяком случае ему, потому можно и отпустить — все равно далеко убежать не успеют. Он сделал еще шажок и осклабился в довольной улыбке — совсем глуп его враг. Не та у него стойка, неправильно все. Сейчас, сейчас он…

— Гей, Остроух, — раздался вдруг голос сзади.

Тот обернулся, стараясь одним глазом на Спеха поглядывать — не попытается ли в спину ударить, — но как увидел, кто с ним говорит, чуть на землю от удивления не сел. Да и было от чего — у молчальника Груши голос прорезался. Никак старый хрен за сельчанина своего просить станет.

— Допрежь Спеха разомнись малость, со стариком меч скрести.

— Ну давай, старый, позвеним клинками, — снова раздалось шипение Остроуха.

«Ну точно как гадюка, — подумал Груша. — И голос один к одному. Как таких людей земля носит? Впрочем, слыхал я от купца одного, что в дальних краях случается, будто дрожит она иногда и трещинами под ногами расходится. Видать, слишком много погани там всякой скопилось, вот ее и трясет от омерзения. Хорошо, что на Руси пока такого не бывало. Значит, не так уж много таких вот Остроухов по ней ходят».

Ну а он, Груша, ныне в меру сил своих постарается, чтобы их еще меньше стало. А нет, так что ж. Пожил свое, пора и честь знать. Пусть хоть и со своим в схватке сгинул, но за правое дело, а это самое важное. Да и правильно Спех сказал: «Разве зверь человеку может своим быть? Да никогда!»

Умеет старый Груша думать, даже когда на мечах рубится. Может, иному думки те помехой были бы, а ему так нет. Случается, иной раз и помогают. Рука-то сама знает, как ловчей клинок на клинок принять, как удар отбить, как его в сторону отвести, как врага сил лишить, а самому схитрить, прикапливая их для одного решающего мига, так что голове тут лучше не встревать. А чтоб ее отвлечь от поединка, пусть она о чем-нибудь ином размышляет.

Вот и сейчас мысли у Груши текут медленно и плавно, бою отнюдь не мешая. Теперь они на Спеха перекинулись. Тут тоже есть о чем подумать.

«Ай молодец парень вырос! Так сказануть не каждый седоголовый сможет. В самое яблочко угодил. Да и копьецо метнул на славу. Опять же силу какую иметь надо, чтоб добрую бронь прошить все равно что ткань иголкой. Разве что не насквозь, вот и все отличие.