Знак небес

Однако сомнения сомнениями, но в любом случае сознаваться в увиденном Пудовка не собиралась, вполне логично рассудив, что очевидцев такого злодеяния, пусть даже совершенного бессознательно, в живых не оставляют. Промолчала она, и когда услыхала, что грозит всему княжеству, если убийцу найти не удастся. Что проку, даже если и поведает обо всем. Не явится же Константин с покаянной головой перед черниговцами?

Но когда благой порыв уберечь князя от опасности подхватить от ржавой железяки антонов огонь неожиданно обернулся ее «разоблачением», она колебалась недолго. Вспомнив услышанное от Константина, она махнула рукой: будь что будет. Правда, и сознаваться в несодеянном ей претило, а потому она предпочла молчать.

Константин хотел было встать, но, пришибленный таким известием, продолжал сидеть. Сил хватило только на то, чтобы повернуться к столу и щедро, доверху, набулькать себе в кубок из братины, к которой они с Вячеславом вчера вечером почти не притронулись, хмельного меду. Поднес ко рту, но, угрюмо покосившись на сидевшую рядом кузнечиху, поставил кубок обратно на стол и наполнил второй, который протянул женщине.

— Это за что? — тихонько спросила она.

— За упокой, — мрачно выпалил он и выдул все до дна, гадая, что теперь ему делать.

В одном Пудовка права — ехать с повинной головой к черниговским князьям глупо. Впрочем, в другом тоже — оставлять свидетелей такого в живых нельзя. Хотя что проку, если кузнечихи и не станет — остается отец Варфоломей. Правда, была надежда, что священника сожрали в лесу волки, как предположил Вячеслав, но надежда хлипкая — коли уж началось невезение, так жди продолжения. Не зря ж на Руси говорится, что беда одна не ходит — все с детками.

А священник и впрямь благополучно избежал волчьих зубов, хотя именно страх перед волками и удержал его от побега — уж больно страшен их вой, раздававшийся откуда-то из мрачной лесной чащобы. Поэтому он и не отважился удрать. Но и дожидаться утра среди сугробов оказалось невмоготу. Приплясывая от ощутимого мороза, который все сильнее терзал его тело, он махнул рукой, решив попроситься у дружинника обратно в церковь, но дойти до нее не успел, остановившись при виде показавшегося князя. А далее ему оставалось только в изумлении наблюдать за стремительно разворачивавшимися событиями.

К Ореху он кинулся из самых благих побуждений, желая помочь. Кроме того, внутри церкви оставались запертыми черниговские князья, которых надлежало выпустить. Сняв с пояса у ратника ключ от входной двери, он попытался подойти к ней, но полыхало уже столь жарко, что не смог.

Отец Варфоломей сокрушенно огляделся по сторонам, собираясь бежать за помощью в безмятежно спавшее селище, но тут ему на ум пришла неожиданная мысль: а что, если антихрист, прочно усевшийся в теле Константина, не просто так изгнал его из церкви, но, стремясь окончательно опорочить божьего служителя, решил свалить на него вину за поджог? Не зря же одну из головней рязанский князь кинул в свой собственный шатер?

И чем дальше, тем эта мысль все сильнее овладевала им, перерастая из предположения в убежденность, что так оно и есть на самом деле.

«А вот же не видать тебе такого, бес лукавый!» — зло подумал он и устремился в лесную чащу, вознамерившись непременно добраться до черниговского князя. Должен же кто-то поведать ему, какой страшный мученический венец уготовил его сыну Мстиславу Глебовичу враг рода человеческого, угнездившийся в теле рязанца.

И настолько горячим было это желание, настолько тверд он оказался в намерении во что бы то ни стало разоблачить диавольские козни, что и думать забыл о волках и прочих опасностях, подстерегавших его в лесу.

Его действительно никто не тронул. А миновав Дон, отец Варфоломей предусмотрительно взял гораздо левее, свернув с санной дороги на Дубицы и вновь углубившись в лес.

Там он и принялся выжидать возвращения рязанского воеводы, а едва тот вместе с полоном пересек реку, как священник стремглав ринулся бежать в селище. Поведав о случившемся, он повелительно затребовал у местного тиуна сани с лошадью, и тот, ошарашенный услышанным, безропотно повиновался, с опаской поглядывая на растрепанного и донельзя возбужденного отца Варфоломея.

Одолев за сутки чуть ли не сотню верст, ныне священник был уже далеко, и о погоне за ним не могло быть и речи. К тому же в Дубицы, прислушавшись к Вячеславу, никто из отряженных на розыск дружинников не поехал, а прочие окрестности, которые они добросовестно исколесили, оставались пустынными — никаких следов.

Но Константин ничего этого не знал, продолжая гадать, как ему быть дальше. К тому же помимо кузнечихи оставался еще он сам — та еще проблема. Да, оберег выручил, но насколько его хватит? Если припомнить, горгона и сегодня-то справлялась с помощью еле-еле, то есть силы женщины со змеями не беспредельны, и завтра их будет еще меньше.

Не помог и второй кубок, который он влил в себя вслед за первым. Решение никак не приходило в голову. Ну не руки же ему на себя накладывать?!