Знак Саламандры

Валентина Владимировна ловит мой взгляд, мягко улыбается и продолжает говорить – спокойно, негромко, убаюкивающе. Рассказывает, какие новости на работе, как девочки помогают мне в поиске гадалок, как себя чувствует Сашка: «Нет, милая, что ты, он не сердится, он у нас парень отходчивый». Пламя льнёт к её рукам, будто соскучившаяся по ласке кошка, снежинки на венках сворачиваются каплями, Гошка неодобрительно чихает, но в сумку вернуться не пытается.

– Клади цветы.

Это сказано совсем другим тоном – резким, строгим. Я встряхиваюсь и укладываю лилии у подножия креста, пока Валентина Владимировна удерживает рядом с собой колдовской огонь, но стоит лепесткам коснуться снега…

– Ты-ы-ы!

Пламя взвивается выше. Я отшатываюсь и вскидываю руку в защитном жесте, Гошка взвизгивает, взлетает мне на плечо и пытается пробраться за пазуху. Под рукавом жжётся и колется, с пальцев прямо сквозь перчатку срываются искорки, Валентина Владимировна продолжает говорить, я не понимаю слов, но придерживаю силу. Белое пламя окутывает мою ладонь, от перчатки пахнет палёным, и я снова слышу голос.

«Помоги-и-и… Найди-и-и… Души-и-ит…»

Меня обдаёт волной тоски, обиды, какой-то внутренней боли, от которой хочется кричать. Я покачиваюсь, дышать становится тяжело, на горле будто смыкаются невидимые ладони. В свою очередь стискиваю кулак, собираю пламя в горсть и чувствую, как в центре ладони пульсирует Знак, пытаясь нащупать цель. Здесь есть что-то, чужое и тёмное, смотрит на меня из перламутрового пламени, смеётся, вызывая звон в ушах, и я уже не пытаюсь удержать огонь…

Сила Саламандры расплескивается по венкам таким же прозрачным пламенем. Неприятные ощущения почти сразу проходят, Валентина Владимировна оказывается совсем рядом и мягко давит на мою руку, вынуждая её опустить. Несколько мгновений по венкам ещё пляшут перламутровые язычки, потом всё стихает. Гошка наконец расколупывает мой воротник и ныряет под куртку, едва успеваю придержать.

– Что это было?..

Валентина Владимировна неодобрительно вздыхает.

– У племянника приятель здесь сторожем работает. Говорит – светится по ночам, может, безобидно, а может и до дурного дойти. Мается она, уйти не может, и чую я, на убийцу это завязано.

Я медленно наклоняю голову. Знак тоже это чует, нервничает, и я стягиваю перчатку, провожу ладонью по кресту, по венкам – ящерка не то хочет убедиться, что враг отступил, не то пытается запомнить его получше. Еловые иглы колют пальцы снаружи, магия пощипывает изнутри, и хочется взять мыло и мочалку и оттереть с рук всю эту дрянь…

– А родители ещё отпевание заказывать не хотели, – сообщает Валентина Владимировна, глядя на мои манипуляции. – Мол, сами некрещёные, и она тоже, только из уважения к бабке согласились. Поговорю с ними, если батюшку ещё раз звать не захотят, так хоть некроманта, а то ведь…

Я сглатываю – в горле совсем пересохло – и думаю, что мне бы сейчас очень пригодился вчерашний чай с эликсиром от воздействий.

– А вы… – спрашиваю осторожно, боясь поверить, что она и есть нужная мне ведьма, но Валентина Владимировна мягко качает головой.

– Дар у меня слабенький для таких вот экспериментов. Раз успокою, два успокою, а что на третий раз будет… – Она вздыхает и начинает пробираться между оградками к дороге. – Он у меня уже после пятидесяти открылся, – добавляет через плечо. – Где ж тут силе быть. Хорошо, что ты сегодня пришла. Сила Саламандры чистая, хоть немного, да полегчает ей.

Ящерка под рукавом сидит тихо, значит, не врёт. Я бреду по тропке следом, удерживая под курткой копошащегося Гошку – когда магия притихла, ему, конечно, снова стало любопытно. Сколько же всего может Знак Саламандры – и где, ёлки зелёные, взять полную инструкцию?!

– Вы ведь с ней говорили. Она знает кто?..

Валентина Владимировна выбирается из придорожного сугроба и отряхивает полы дублёнки.

– Не знает, Катюш, – вздыхает она огорчённо. – Или сказать не может. После смерти мало чего остаётся, вот у неё осталась обида. – Она оглядывается на белый крест и добавляет: – Хорошо, что Саша не пришёл. Не знаю уж, была ли там какая любовь, но несчастно влюблённые девицы и после смерти на многое способны.

Я киваю, пытаясь уложить в голове новые факты. Алёна или то, что от неё осталось, просит меня о помощи и хочет найти убийцу. Но какое ей дело до происходящего, если она всё равно уже умерла?..

Валентина Владимировна в ответ на вопрос пожимает плечами:

– Есть разные ритуалы, завязанные на смерть. Я-то мало что об этом знаю, это тебе лучше к Костику обратиться.

Я на миг притормаживаю, пока не соображаю, что она имеет в виду Кощеева. Чур меня от его советов…

– А вы, если что, в полиции можете подтвердить, что она ещё тут?

Она снова пожимает плечами:

– Толку-то от меня… Но если думаешь, что поможет, расскажи своему следователю, вдруг у него специалисты получше найдутся.