Знаменитость

– Ага, чтобы тут у меня при дочери разврат устроил? – подняла брови Старкова. – Смотрите у меня, чтобы сейчас не звука!

– Как она? – спросил Алеша, разуваясь в прихожей как можно тише.

– Катюха-то? – переспросила Маша. – А что ей будет? Растет как на дрожжах. Петь уже начинает понемногу. В музыкальной школе педагог ее вундеркиндом считает. Сейчас спит уже, наверное. Представь, сама из музыкалки пришла, сама ужин разогрела, спать легла – умница моя!

На цыпочках мы пробрались на кухню, мимо закрытой двери в комнату, где, очевидно спала девочка. На кухонном столе еще красовались остатки нашего дневного угощения.

– Ох, мужики, что же с вами делать! – вздохнула Старкова. – Нельзя вам туда идти завтра. Сердцем чую – нельзя! Это может плохо кончиться…

– Ты пойми, Маш! – горячо перебил Алеша. – Первый раз мне кто-то предлагает делать то, что я хочу. Первый раз кто-то видит во мне не просто скандально-подпольного шансонье, а настоящего певца. И неужели ради этого не стоит рискнуть? Пусть даже и жизнью? Для меня тут и риска-то на самом деле нет – иначе все равно сопьюсь, ты же знаешь. Так и буду мотаться по своему «золотому треугольнику»: Питер-Москва-Киев. Там спел «Мурку», там «Гоп-со-смыком», пока не свалюсь где-нибудь?.. Вот ты говоришь, глупость делаем? А у меня другого выхода нет. Спасибо, вот, Сереге – он деньги собрал!

Но в этот момент из комнаты, двери в которую были закрыты, раздался недовольный тоненький голос.

– Мам! – крикнула девочка. – Ну что вы так орете!

– Не будем, Катюша, спи! – спохватилась Старкова, прикрывая кухонную дверь. – Видал, какая примерная? В десять часов уже в кровати, еще на мамашу покрикивает, воспитывает, – с нежной гордостью пожаловалась Старкова.

– Знаешь, если вот сейчас не решусь – значит, я правда настоящий раб, и других песен не заслуживаю, – на полтона ниже, громким шепотом продолжал Алеша. – Представь сама, что тебе бы сейчас время назад открутить? И сделать так, что ты сможешь петь, как раньше? Неужели бы не рискнула?! Песни поёшь, хоть немного? – поинтересовался Алеша.

– Иногда, на кухне, – с грустной улыбкой призналась Маша.

Она в этот момент собирала наши грязные тарелки. Поставила их в раковину, пустила воду. И вдруг потихоньку запела.

– Думы окаянные, мысли потаенные…

– Бестолковая любовь! Головка-то забубенная! – подхватил Алеша.

– Тоже знаешь эту песню? – радостно удивилась она.

– Я все народные песни перелопатил, – с апломбом заявил Алеша.

– Фигня! – прыснула Старкова, – это авторская песня. Юлий Ким сочинил! – и, не прекращая мыть посуду, продолжила петь. – Все вы думы помнитё! Все вы думы знаетё!

– Так по что ж вы мое сердце этим огорчаете! – уже во весь голос весело допел Алеша.

И даже я, будучи совсем дилетантом, мгновенно оценил, как идеально гармонируют их голоса, как красиво звучит то, что эта парочка так легко выдала небрежным экспромтом.

– Ма-ам!!! – снова раздался скорбный вопль из комнаты. – Вы опять шумите?!

– Все, моя ласточка!!! – оглушительно пообещала Маша, и внезапно закашлялась. Громко, взахлеб, мгновенно задохнувшись. Лицо ее покраснело. Не прекращая кашлять, Старкова выбежала из кухни. И только хлопнула дверь в ванной комнате.

– Что с ней? – удивился я.

– Сорвала голос, – объяснил Алеша. – Еще тогда. Самый красивый женский голос, который мне только доводилось слышать. Из-за ерунды! – он только с досадой хлопнул себя по коленке. – Ай, что теперь об этом говорить!

Маша вернулась довольно быстро.

– Вот и все мои песни. Только и гожусь теперь – колбасу музыкантам строгать, – она развела руками с виноватой улыбкой.

Тем временем, Алеша отпросился на минутку на улицу. Сказал – покурить. А мы с Машей остались сидеть вдвоем на кухне друг напротив друга.

– И что? С этим ничего нельзя сделать? – спросил я. – Лечить горло ты не пробовала?

– Гортанный нерв защемлен, – пожала плечами она. – Опухоль трахеи, говорят доброкачественная. Из-за этого отек голосовой складки. Мне говорили, что где-то за границей, в каких-то швейцарских клиниках вроде научились это лечить. Но кто ж меня в Швейцарию выпустит? И сто тысяч швейцарских франков на операцию где взять? Так что я не переживаю. Горло – слабое место оказалось. Судьба такая. Бодливой корове бог рог не дал, – усмехнулась она, явно стремясь свести разговор к шутке.

– Все равно неправильно это, – от всего сердца сказал я. – Не правильно, что все вот так, – поправился я и еще сильнее смутился.

– И на кой черт вас только сюда принесло?! Жила себе спокойно, – вдруг посетовала Маша.