Золотая Трансцендентальность

Молчанием подчеркнув важность сказанного, Аткинс продолжил:

— Думаю, они раздули сложившуюся за поколения иерархию Нагльфара на весь народ. Потомки капитана и офицеров получили себе сингулярные родники — а они нужны каждому. Или в их руках информация, или образовательные программы. Или чеканка денег. Немного нужно взять, чтобы взять власть.

Фаэтон изумился:

— Почему они не восстали? Оружия не имели?

Аткинс помотал головой. Во взоре была стужа.

— Орудие мятежа — вера. Нет убеждений — и свобода вдруг страшна, а рабство удобно. Подточить веру может и простая философия — как у Ао Варматира. Дальше — дело времени.

Из верхней колбы вы́сыпался песок.

Тут же Фаэтон принял задумчиво-отстранённое выражение, обычное для тех, кого фильтр ощущений отвлёк на что-нибудь далёкое, забыв подключить сохранитель лица. Ведущие до сводов структурные столпы надразума показали буйную работу рассудка корабля — мозг делился, перестраивался на разные лады, менял архитектуры, стремительно перебирал варианты, пытаясь на лету решить новую научную задачу обнаружения незнакомых призрачных частиц. Зеркала слева и справа, сверху — на балконах, и снизу — вырываясь из-под палубы, когда подключалась новая программа — едва вмещали ежесекундно новые расчёты, карты и схемы. Зеркала спорили, сравнивали, ставили опыты. Зеркала показывали звёзды из разных квадрантов космоса, привлёкших внимание.

Вдруг — тишина. Энергозеркала гасли, одно за другим. Независимые отделы мышления пришли к одинаковому выводу. Бурлящие карты сошлись изображением. Все схемы, кроме одной, пропали за ненадобностью. Потухли все экраны — кроме того, что показывал середину Солнечной системы и указывал прямо в Солнце.

На зеркале около стола проявилось Солнце в разрезе. Триангуляция показала точку глубоко под поверхностью, у самого солнечного ядра, между водородным и гелиевым слоем. Глубже, чем когда-либо спускались зонды и батисферы Гелия.

Мужчины зашумели наперебой:

Аткинс:

— Да вы шутите-

Диомед:

— Ну и ну! Неуютное местечко! И просочились же как-то...

Фаэтон:

— Отчего я не догадался?! Очевидно же! Очевидно!

Аткинс:

— И чем прикажете бить того, кому и звёздное ядро нипочём?

Диомед:

— О, бедняга Фаэтон, не ведал он, что впереди...

Фаэтон:

— Оно напало на Отца. Подмешало течения в ядре как-то, устроило бурю, и наверное даже тот подрубленный отцом выброс в сторону Меркурианской станции направляло, чтобы Феникс взорвать. Очевидно же! Где ещё прятать звездолёт, со всеми его размерами, радиосигналами, сбросами, если не в звезде? Но как незамеченными пролетели?

Троица вернулась к разговору.

Аткинс Фаэтону:

— Поперёк плоскости планет нырнули, через южный полюс. Полюс для высадки — самое тихое место, а через северный лететь нельзя — там эти разумные пылевые вихри с лучу теплосброса присосались. Диспетчерская Служба нормальными маршрутами занята, она на полюса внимания мало отвлекает, если летит нечто, похожее на булыжник — разбираться особо не будет. В Солнце вообще много хлама падает, там со всей системы мусор скапливается.

Диомед Аткинсу:

— Ты же понимаешь, что никакой другой корабль не то что в системе, а, наверное, во всём мире не выдержит давления и пекла толщи Солнца? Увы тебе — на марше до врага преградой лёг закон. Я более Неоптолемом не являюсь, и потому больше не владелец — права на залог возвращаются отражению Неоптолема в Думе. Пойдёшь ли к нему на поклон, или, голодом ведомый, угонишь судно как пират? Сцепишься в судебной драке? И как, в конце концов, ты сохранишь секрет?

Фаэтон Диомеду:

— Секрет? Товарищ мой, в своём ли ты уме? Вот он, недруг! Поднимем силу Ойкумены без остатка! Секреты, тайны — тьфу! Пора трубить в рожок на каждой крыше! Погоди, на Нептуне пользуются крышами? Тогда так: пора гудеть глубоким эхом через многослойность тучную, зовы отражать пора с айсберга на айсберг под океаном жидкого метана!

Диомед (пряча улыбку) Фаэтону:

— Это только в операх Нептун такой. Ксантипп присочинял.

Аткинс Фаэтону (мрачно):

— И армия не так работает. Во-первых, сила Ойкумены уже без остатка поднята и... единолично с вами присутствует. А во-вторых, корабль экспроприировать не могу, скажите спасибо тупорылому Соглашению о Миролюбии, которому, если моё мнение интересно, давно пора на свалку истории. Кроме того, Софотек Ничто, или что там в Солнце прилетело, уже готовится нас встречать — он наверняка всё понял по последним воспоминаниям Ао Варматира.

Фаэтон (неохотно) Аткинсу:

— Призна́юсь, Маршал: последней передачи он не получал.

— Как? Объяснись.

— Сигналы выходят через дюзы главного двигателя, а я на время прикрыл дюзы кормовым щитом. Призрачные частицы не проникают через крисадамантий. Если бы проникали — Варматир бы сразу влез в поддоспешную программу, напрямую, не ожидая голого мыслеинтерфейса. Значит — щит надёжный, и сигнал корабля не покидал. А направление частиц восстановлено по рисунку их отражений от щита. Никто и Ничто не знает о нашем походе.

— Нашем?